коридоры, теплотрассы и наконец тоннели метро. Действующие, старые и строящиеся. Запутанный и сложный верхний город-муравейник имел еще более запутанные корни, уходящие в невероятную глубину, к самому основанию Земли, черпая оттуда тепло и электричество.
Скоростной эскалатор промчал меня через километры изъеденного туннелями камня, и я ступил на платформу как раз вовремя, чтобы успеть на подошедший поезд.
Тонко звякнуло в ухе. Я быстро приладил лепесток гарнитуры и проскочил в закрывающиеся двери. Пол под ногами дрогнул. В окнах мелькнули огни, и все почернело.
Конечно, я мог говорить по мобильному и не надевая микрофона. Имплантаты позволяли. Но так грубо светиться было бы неразумно.
— Слушаю.
— Белый Брат? — раздался молодой голос.
— Да. Уже еду.
— Все собрались.
— Хорошо, — ответил я и отсоединился. Молодежь нервничала. Для них, одаренных и талантливых, это было все-таки первое, по-настоящему серьезное дело.
Они ждали меня на станции, неподалеку от одной из решетчатых ферм, поддерживающих высокий потолок. Мальчики и девочки лет по восемнадцать. Все в черном. Плечо к плечу. Словно камень на пути у людского потока.
Я подошел к ним и поднял правую руку ладонью вперед.
— Белый Брат.
— Здравствуй, — ответил высокий парнишка, повторяя мой жест. — Я младший. У меня еще нет имени. Меня зовут Сергей.
— Хорошо, Сергей. Если сегодня мы сделаем все правильно, то у всех вас появится имя. Где берлога?
— Там, — Сергей мотнул головой в сторону туннеля. — Пройдем служебными ходами, у меня есть знакомый…
— Тогда пойдем, — оборвал я его. Парень сильно волновался и поэтому много говорил.
Молодые окружили меня плотным кольцом. Сергей открыл какую-то дверцу, мы шагнули внутрь темного коридора.
— Сейчас, — прошептал кто-то. Послышалось шипение газа, прыснули искры. В темноте вспыхнул маленький огонек зажигалки, осветивший лица, руки. Из ниоткуда появился факел.
— Электричество будет дальше, — извиняясь, пояснил Сергей.
— Ничего, — ответил я.
Лестница. Коридор. Переход. Снова лестница. Какие-то туннели, из которых дует сильный горячий ветер. Воронки служебных винтовых лестниц. Вниз. Ниже, ниже. Факел чадит, дым ест глаза тем, кто идет сзади. Наконец мы останавливаемся, вспыхивает яркий свет, и я уже не представляю, где мы.
— Теперь осталось недолго, — говорит Сергей, и мы снова идем.
Лестницы, туннели, переходы, коридоры. Лестницы.
Берлога оказалась вместительной. Я смотрел на разрисованные стены, опутанные толстыми кабелями, на ремни подвески, свисающие с потолка, и старался понять, какой была берлога, пока ее не обнаружили эти ребята. Полукруглый серый потолок из морщинистого, разъеденного временем камня. Крепкие стены. Прямоугольные колонны. Тут можно было разместить массу народа.
— А шнурки сюда протянуты? — спросил я.
— Да, конечно, — ко мне подскочил Сергей. Он вместе с остальной группой занимался предварительной настройкой оборудования. — Это место нашла Мария.
Он махнул рукой куда-то в толпу ребят. Девочка подняла руку. Я встретился с ней глазами. Милая. Светленькая. И совсем молодая. Это было плохо. Брать с собой очень молодых не хотелось. Их психика слишком неустойчива. Они могут наделать глупостей. Но… подключился один раз, подключился навсегда.
— На самом деле мы раскопали данные в архиве, это бывшее бомбоубежище.
— Так глубоко?
— Да! — Сергей обрадовался моему вниманию, а я недовольно поежился. Привыкать к молодым нельзя. Они слишком легко уходят… — Когда-то оно было глубоко, чтобы не достали бомбы.
— Но сюда не достанет ничто. Даже если будут лучом бить с орбиты.
— Дело в том, что город, когда строили это убежище, был ниже.
— То есть?
— То есть метро, которое действует сейчас, проходило когда-то по улицам города. На специальных мостках. Но потом город рос, поднимался выше. Поставили первый купол, накрывший всю эту зону. Потом второй. Кажется, они хотели сохранить тепло, когда льды начали таять. Так поверхность земли оказалась внизу. А сверху насыпали новые поля, высаживали деревья и траву. Снова строили. Я могу показать остатки домов, залитые бетоном. Сохранилась даже целая улица. Окна, асфальт, стены. Представляете, дома стали чем-то вроде колонн, цельнолитых колони, которые удерживают купол и все, что на нем стоит. Это очень красивое место. Я потом вас свожу, обязательно…
Он зря начал этот разговор. «Потом» у них может и не быть. А у нас «потом» не будет точно.
— Тут есть связь? Сергей сбился. Покраснел.
— Да. Сюда протянули все давным-давно, когда еще не было первого купола.
— Тогда готовьте подвеску.
— Да, конечно.
Он отошел, а я принялся распаковывать свое оборудование. Подключаться на чужом хозяйстве могут только новички. Терминал, разъемы, кабели. Все должно быть свое. Притертое. Знакомое. Так парашютист укладывает свой купол, стропами держащий его за небо. Сам. Это не понт или примета. Просто никто не знает тебя лучше, чем ты сам.
— Которая? — спросил я у ребят.
Они поняли меня без лишних слов и указали на центральную подвеску. Я улыбнулся. Вот это как раз была примета. Центральная подвеска считается почетной. Там подключается лидер группы. Хотя на самом деле все подвески равнозначны. Иногда, если есть вероятность, что на подключенную группу нападут, в центральную подвеску ложится самый молодой. Он смертник. Спецназ в первую очередь стреляет именно по ней. По центральной. Спецназ верит в приметы. И думает, что мы в них верим тоже.
Поскольку напасть на тех, кто подключился, в реальности могут всегда, то неподключенной должна остаться группа прикрытия. Если в виртуальный бой идет молодняк, то в реальности остаются старики. После недавних законодательных изменений старики — это те немногие, кто знает, как обращаться с оружием. В профессиональную армию таких, как мы, не берут. А учиться владеть оружием на стороне есть возможность не у многих.
— Кто будет связным? — спросил я.
— Я! — Руку поднял низенький толстячок, полная противоположность Сергею. — Антон.
— Ты быстрый?
— Очень, — ответил за парня Сергей, хлопнув его по плечу. — Он действительно быстрый.
Я кивнул и принялся выдирать их провода из подвески.
Сергей некоторое время молча смотрел на мои действия, а потом не выдержал:
— Зачем вы делаете это? Провода совсем новые.
— Вижу, — ответил я. — И приемник для порта совсем новый. И все фирменное.
— Да, — в его голосе я услышал легкую обиду.
— Так пусть все это останется новым подольше. Каждый подключается со своим хозяйством. Это правило.
— Извините, — Сергей опять покраснел и отошел.
— Тебе не за что извиняться, — ответил я. — Вы все сделали правильно. Хозяйство в норме. Но подключаться со своим.
Я махнул рукой Антону. Толстячок подошел ближе.
— Ты «быстрый»?
