к чему, практически сопоставив эмпирические факты: вопли сына, сальные ухмылки дочери, — и теоретические знания из институтского курса возрастной психологии и физиологии. Грех и кара были налицо.
Ленка в задранной на голову ночной рубашке, визжала, чуть ли не сладострастно вопила, извивалась кверху голым задом, выставив наружу все свое волосатое девичество, подвигнувшее ее на 'преступный маниакальный эксцесс'.
В употреблении специальной педагогической терминологии и подручного спецсредства заместитель директора школы по воспитательной работе Амелия Ирнеева не стеснялась.
До конца досмотреть Филиппу интереснейший спектакль не позволил папа Ирнеев, благословивший сына подзатыльником и отогнавший прочь от приоткрытой двери.
Нельзя сказать, чтобы крики 'развратной дочери' его очень разжалобили, но он поспешил педагогически предупредить мать не так уж усердствовать, 'закрепляя дурной условный рефлекс садомазохизма'. И 'ни в коем случае не повреждать девственную плеву'.
Надо полагать, воспитательные меры родители-педагоги обсудили заранее.
С тех пор Филипп с особым рвением отмечает светлый постсоветский праздник — Международный женский день, когда он наконец перебрался спать на диван в большой комнате. А общенародный телевизор унесли в родительскую спальню.
Из спальни в бывшую детскую перетащили громоздкий трехстворчатый шкаф под потолок, а Фильке оборудовали в зале, ставшем отцовским кабинетом, уютный учебный уголок с лампой, книжными полками и раскладной партой. Но это случилось чуть позже, на весенних каникулах.
Филипп сейчас подозревает: хитрожопая втируша Ленка сей или оный 'маниакальный эксцесс' могла устроить и задумать нарочно. Наверное, для того, чтобы после одной роскошествовать в отдельной комнате.
Он потом подсмотрел, как она в постели при свете ночника, согнувшись пополам, по-собачьи вылизывает себе между ног языком…
Через три года 'Фильке-недоноску' исполнилось десять лет, а 'Ленке-блядухе' было шестнадцать, когда отношения между братом и сестрой постепенно сгладились и наладились. В силу возраста и гендерного естества.
В третьем классе Филька вытянулся, окреп, реально и сексуально возмужал. На физкультуре он занял в строю по росту почетное четвертое место вслед за мордоворотом Борькой и верзилой Степашкой с кулаками-гирями.
Не то что раньше, когда он был восьмым с краю, маленьким, 'Простофилькой, химицыным сынком'.
'Ленка-Химоза' тоже стала девкой не промах, из тех, за кем ухлестывают поклонники из выпускного класса. Она подросла, постройнела в бедрах и талии, округлилась в бюсте, научилась пользоваться косметикой.
И брата Фильку она очень зауважала за периодическую демонстрацию ей волнующего зрелища непроизвольной эрекции под душем.
То, что Ленка за ним регулярно подсматривает через окошко между ванной и туалетом, Филиппа не волновало.
'Чего ее дуры стесняться?'
Он сам не раз оттуда же любопытствовал, как она пальцами или ручкой массажной щетки себя ублажает. Сгибаться в три погибели у нее уже не получалось. Наверное, постарела…
Когда белоросский батька-президент Лыч учинил очередной конституционный референдум о продлении своих персональных полномочий, Ленка училась на третьем курсе химфака, откуда она пробкой выскочила замуж за аспиранта Яшу Самусевича. Естественно, с брызгами шампанского, свадебными лимузинами и придурковатым зятем, прочно поселившимся в квартире Ирнеевых.
Однако мышечная радость, встреча и проводы зари в открытой лоджии на 14-м этаже, но с непрошенными мыслями о столь возмутительных жизненных невзгодах, Филиппу Ирнееву ничуть не улыбались.
'Сестра Ленка-Химоза еще куда ни шло, но тот придурок… Одно слово — Психун…'
Оборвав череду общежитейских воспоминаний, Филипп прекратил заниматься растяжкой и, сев на шпагат, перешел к ментально-силовым упражнениям. Система сенсея Тендо требовала жесткой концентрации и не допускала посторонних размышлений…
Как обычно, успешная концентрация обострила чувствительность. Филипп напрягся, прыжком встал на ноги и неслышно-невидимо скользнул на третий уровень в пентхауз, в спальню к Ваньке.
На первый взгляд ребенок спал спокойно, на правом боку, не метался во сне, не сучил ногами, отталкивая одеяло. Все же какая-то аномалия, несообразность присутствовали. Филипп приблизился к кровати и только тогда увидел: его воспитанник вцепившись зубами в мякоть ладони, беззвучно плачет.
'Ага, мелкому опять кошмары сняться. Кому пустячок, а ему горе. Ну, благословясь…'
По-глупому будить, теребить Ваню учитель вовсе не собирался. Не касаясь, он волнообразным движением несколько раз провел рукой над стриженным затылком.
Затем подошел с другой стороны к кровати мальчика и наложил на него крестное знамение. Уже не по восточной системе сенсея, а по собственному христианскому наитию:
'И расточились бесы, чье имя — легион.'
Через пару секунд Ваня оставил в покое ручонку со следами зубов. Сквозь слезы чему-то или кому-то он облегченно и счастливо улыбнулся во сне.
— 3 —
Рядом со спящим Ваней Филипп вновь ощутил себя словно бы маленьким, слабым и беззащитным ребенком. Хотя теперь это почти забытое чувство вернулось к нему не пугающим ощущением безысходного отчаяния и осознания собственного детского бессилия, но знакомым и родным восприятием беззаботного и безмятежного счастья.
'…Входит, выходит оно странно и зело престранно, государики мои. Второй день в подряд неизъяснимое дежа вю у тебя, дорогой мой Фил Олегыч. В серийном выпуске и производстве…
Не понять, чему радуешься и от чего так счастлив.
Видимо, тебе, мне, нам обоим Провидение готовит какой-то славный подарок. Или наоборот, как хватит промежду ног клешнями, корявками…'
Он недоумевал и гадал на будущее, рассматривая свое незамутненное отражение и собственный ясный взгляд в зеркале, билатерально и симметрично отделявшем для него внутренний мир от внешнего облика, окружающего интерьера, экстерьера и прочей среды обитания человека лично-раздельно- индивидуально и в обществе себе подобных: скопом, бандой, компанией, группой, кагалом, коллективом, конгрегацией и консисторией.
Филипп не входил в зеркало, отражавшее его фигуру в полный рост в кроссовках, в белом спортивном костюме с тремя красными полосками. От зеркального отражения в стенном шкафу он отвернулся и не глядя, как был, шагнул на изрытый окровавленный песок у источника в бесплодной долине Трех висельников…
Дон Фелипе Бланко-Рейес сидел, изнеможенно привалившись к обрубленному стволу дерева, сверху расщепленному и разлохмаченному как орудие учебного труда у школьника с вредоносной привычкой грызть ручки, карандаши, фломастеры.
Вокруг него повсюду во впечатляющем батальном беспорядке валялись оторванные и обгорелые конечности, расколотые черепа с мозгами нараспашку, вскрытые туши животных и людей…
В общем только что, похоже, тут состоялась выдающаяся бойня. Десятка четыре трупов не меньше. Вероятно, по местности, по пехоте и кавалерии славно прошлись из тяжелых батальонных минометов. Потом вертушки нурсовали термитными снарядами по незащищенным целям…
