Так за полсекунды в реале оценил обстановку Филипп, весь в белом неожиданно появившись на поле боя.
— Рыцарь-неофит! — прерывающимся хриплым шепотом обратился к нему дон Фелипе.
— Я не вижу тебя, но знаю: ты здесь. Мои телесные силы не совсем иссякли. Но Благодать Господня на время покинула меня — недостойного мужа апостолического.
Тяжкое искупление и неминуемая расплата за гордыню в любой миг могут обрушиться на меня…
Неподалеку за спиной рыцаря-монаха, на несколько секунд впавшего в беспамятство, шевельнулась одна фигура в желто-сером плаще с капюшоном, за ней другая. Два черномазых типа, явного семито- арабского горбоносого обличья, укрывшись за лошадиной тушей, лишь притворялись мертвецами.
— Горе, мне, горе! — в безмерном страдании воскликнул пришедший в себя рыцарь-монах.
— Я не сумел уничтожить 'Гримуар Тьмы и Света. Так исполни наш долг, мой достославный потомок!
Как это у них вдвоем вдруг получилось, что Филипп в действительности, как был: в белых кроссовках и в спортивном костюме, с видом от первого лица, с рыцарским священным кинжалом в руке оказался на кровавом песке — разбираться вовсе ему стало недосуг.
'Ну, мать вашу, азиатцы…'
На Филиппа Ирнеева, студента педвуза, 20 лет отроду и так далее по анкете реально надвигались два арабских типчика, небрежно и самонадеянно поигрывая ятаганами.
'Кабронес! А вер!'
Ругань по-испански что ли помогла? Но снова Филиппа посетило приятное и бодрящее чувство дежа вю.
То ли это происходит где-то наяву, то ли в этом видении, данном ему в неведомых пространственно-временых ощущениях, но в четком осознании собственных сил и возможностей.
Зря это они, двое черномазых азиатов так злорадно ухмыляются, наверняка не считаясь с Филиппом как с серьезным противником, откуда не возьмись появившимся на месте событий. Иногда в бесконечности и в вечности случается то, чего не может быть никогда.
'Это мы щас-с-с посмотрим, кто кого', — с не меньшим предвкушением горячего столкновения с холодным оружием ожидал желто-серых убийц-ассассинов неожиданный и совершенно невозможный для них враг.
'Ох, где-нигде вы увидите белого ангела смерти. Тогда как в светлом облике скорби ни ангелам, ни ифритам крылья без надобности.'
Ни внезапное появление Филиппа, ни облегающее белое траурное одеяние феодальных ассассинов нисколько не смутило. Возможно, им неведомы суеверия, оба тверды в мусульманском вероисповедании. Или же просто-напросто обкурились гашишем, как тогда частенько водилось.
'А вер! Как говорится по-испански, будем посмотреть.'
С ним ли тягаться арабским наркоманам из прошлого? Ведь за Филиппом Ирнеевым стоят восемь трудных лет обучения боевым искусствам в современной школе выживания.
За ним восемь столетий развития утонченного, изощренного синтеза наук и технологий Запада и Востока, предназначенных для нейтрализации, ликвидации, утилизации вражеской плоти и крови, оружия, брони, защитных сооружений, приспособлений и ухищрений. Что ему два невежественных средневековых ассассина, когда он старше и опытнее их на восемь веков?
По тому, как враги двигались и держались, Филипп достоверно оценил категорию их боевой подготовки, моральный дух и ту степень угрозы, какую они для него представляют.
Мгновенно созрела оптимальная парадигма действий. Остальное — дело фехтовальной техники и непредсказуемой внезапности, обеспеченной сокровенным и проникновенным воинским познанием бытия.
Из невозможной позиции Филипп парировал выпад первого убийцы и, прикрывшись его телом, уклонился от второго. В скорости передвижения и отточенности боевых рефлексов он четко превосходил обоих противников.
Первому достался колющий проникающий удар под подбородок через корень языка, мягкое небо и далее в мозг под основание черепа. Тогда как второй чуть раньше получил свое в виде перерезанного тройничного лицевого нерва и вскрытой сонной артерии.
Последний агонизировал недолго, в то время как первому предстояло захлебываться кровью и судорожно корчиться на песке не меньше четверти часа…
Когда б, конечно, раньше его милосердно не добить или же отдать в профессиональные руки служителей медицины катастроф из далекого XXI века от Рождества Христова.
'Господи Иисусе! Со святыми упокой… Кому сказать, не поверят. В реале двух кукол-ассассинов завалил с ножичком.
Ну, дела… Помогай, Боже, Филиппу благочестному…'
От благочестивых скорбных размышлений над телами павших врагов победителя отвлек позвавший его слабым голосом дон Фелипе Бланко-Рейес:
— Рыцарь-неофит! Предзнание мне подсказывает: нам не суждено увидеться боле.
Будь здрав и счастлив, потомок!
С весельем и яростью, в радостной отваге и в горестном раскаянии проведешь ты земные дни свои…
Филипп не очень-то вслушивался в напутствия и прорицания рыцаря-монаха. Его другое беспокоило:
'Во, гады мавританские!!! Костюмчик новенький кровищей заляпали!
Надо его поскорей замочить в холодной воде и сказать Таньке-поварихе, чтоб простирнула по- быстрому…'
С этой вполне естественной мыслью культурного и цивилизованного человека Филипп вновь осознал себя в гувернерской. Костюмчик, к его удовольствию, не требовал немедленной стирки и химчистки.
'Малость грязноват после гимнастических упражнений на балконе, но еще разок одеть можно.'
Только что окончившееся в секунду мелькнувшее видение не повлекло за собой кровавых пятен, ранений или каких-либо иных неприятных последствий для здоровья нашего героя. Филипп и шага не успел сделать по направлению к столу и монитору.
Перед завтраком-то он собрался заняться учебой. Один нехороший курсовик надо непременно доделать.
Сесть за большой компьютер он таки не успел. Зашелестел смартфон листами просматриваемой книги — пришло краткое сообщение.
'И кто же в несусветную рань решился прервать мои золотые и серебряные сны?
Ага!!! Сон в руку и ногу. Рыбка, то есть фея, она же дриада, клюнула.
Да еще как! С утра пораньше! Кто рано встает, тому Бог подает Филиппа Ирнеева в натуральном виде.'
Филипп имел несомненные основания радоваться жизни и утренним новостям. В эсэмэске (на хорошем испанском языке!) вчерашняя фея в бирюзовом кратко и деловито предлагала дону Хуану-Фелипе встретить ее, ту самую сеньориту Нику сегодня на том же месте в парке.
Но позднее, в восемь часов вечера. Просьба подтвердить согласие.
Не слишком галантно он тут же ввел лапидарное сообщение:
'Син дуда альгуна, сеньорита!' То есть без всякого сомнения и с одним восклицательным знаком.
Прочие знаки восторга, восхищения и галантности он намеревался продемонстрировать возлюбленной сеньорите без предикативных подсказок смартфона и посредства услуг оператора мобильной связи.
После одной радостной новости что-то подсказывало счастливчику — вчерашний сверхудачный денек должен сегодня преподнести ему еще один приятный сюрприз.
