восприняли и усвоили преходящие человеческие мировоззрения от времен своих.
Точно так же исподволь, украдкой, яко тать в нощи, в среду Архонтов Харизмы, сознательно осуществлявших богомерзкое вмешательство в секулярное людское жизнетворчество, проникли и в комфорте освоились в ней натуралистические человеческие предрассудки, материалистические суеверия, атеизм, безверие, безбожный эвгемеризм…
Всякому ложному натуральному верованию свойственно творить себе богов и кумиров по антропоцентрическому и гуманистическому образу и подобию. Тем не менее, сотворение человекообразных богов вполне извинительно для дикарей в палеолите, мнимоверующим простолюдинам, доселе живущим теми же доисторическими понятиями и представлениями, прошлым и нынешним безграмотным варварам, кому априори недоступны императивы апофатической теологии. Но едва ли абсолютизация антропоморфизма и эвгемерического гуманизма простительны философски и теологически образованным, разумным цивилизованным существам благородного божественного происхождения, какими небезосновательно полагали себя Архонты Харизмы.
В силу постигшей их кары Господней интерзиционисты-харизматики сами стали верить по- человечески невежественно и скудоумно, будто языческие боги (в реальности атрибутивные религиозные символы и мифотворческие аллегории) являлись-де в незапамятной древности не более как материальными формализованными субъектами в тварной биологической плоти великих царей и правителей, героев, непостижимо обожествленных за их несомненные и чисто людские заслуги.
Доктрина эвгемеризма, рыцарь Филипп, есть непосредственное людское секулярное изобретение, как, скажем, квазирелигиозный фундаментализм, где буква писаний умертвляет их дух, или же антропоцентрические лжеучения коммунизма и фашизма XIX–XX веков от Рождества Христова.
Начало достойному осуждения богомерзкому распространению эвгемеризма в античном мире положил Евгемер из Мессены в 3 веке до нашей христианской эры. Пресмыкаясь у трона македонских царей, он состряпал так называемую 'Священную грамоту'.
В ней он сочинил, будто на некоем благодатном острове Пангея некогда царствовала героическая династия Ураноса, Хроноса, Зевеса. Они, мол, в действительности наделили своих подданных всеми достижениями эллинистической цивилизации, до коих сами по себе додумались своим недюжинным царским умом.
После же царь Зевес якобы самолично объехал с благими цивилизационными вестями о землепашестве и ремеслах всю Ойкумену. За что ему, человеку-герою и воздали божественные почести и по сю пору продолжают превозносить под разными пантеистическими именами в земных и небесных языцех.
Древлеримский поэт Энний переложил в начале второго века до нашей христианской эры оный опус Евгемера на классическую латынь, чему безбожники-римляне весьма обрадовались.
Ура, братва! Выходит, не боги горшки обжигают, а цари — от древности по сю пору. За то и царские особы сами богами-демиургами становятся, не меньшими, нежели Юпитер-Зевсус Капитолийский.
Ну а те, кто стоит у царского трона в готовности его перенять, приобретают богоравный героический статус. У хитромудрых греков вон так оно было…
Сия греческая басня в атеистическом летописном изложении истории Рима, предпринятом Эннием, пришлась весьма по вкусу циничному и прагматичному императору Октавиану Августу.
Он-то и заставил верноподданных царедворцев произвести себя в боги и впервые установил культ божественной личности древнеримского принцепса. Он же — верховный жрец-понтифик самого себя, при жизни обожествленного.
Тем самым император Август приравнял официальные языческие верования к политическому обряду, каковой следовало исполнять под страхом смертной казни и бесчеловечных пыток.
Не дай вам боги, мои верноподданные, хоть как-нибудь уронить и умалить величие римского народа и сената, усомнившись в божественном происхождении императорской власти цезаря!
Согласитесь, мой друг, отсюда, то есть от времен двенадцати цезарей берут начало множество политических суеверий рода людского. Не так ли?
— Отчего же мне возражать, Пал Семеныч? Именно по эвгемерическим основаниям политически ангажированные церковники принялись устраивать храмовые помазания на царство и псевдотаинства коронации князей и властей от мира сего.
Бога они забыли, как и то, что им заповедано в новозаветном предании — Богу богово, а кесарю кесарево.
— Тому же мирскому происхождению, рыцарь Филипп, мы обязаны богохульным проникновением в каноническую обрядность католицизма и православия так называемой 'молитвы верных' во здравие властей предержащих.
— Тогда как же заповедь апостола Павла?
— Ежели вы имеете в виду его 'Послание к римлянам', то в арамейском подлиннике и в адекватном ему оригинале на всеобщем койне она сформулирована довольно недвусмысленно. Позвольте припомнить дословно…
Прецептор Павел вновь раскурил потухшую сигару, пыхнул ароматным дымком и с наслаждением продекламировал сначала по-гречески, а потом и по-русски:
— Всякая душа, да будет покорна в вышних властям. Ибо сами властители, повинующиеся в вышних, яко от Бога установлены.
Власть яко предпослана нам Богом, от него же проистекает. Ибо прежде веков идет от старшего к младшему.
— А в ангажированных переводах на современные языки мы получили лукавое мудрствование по дьявольскому наущению?
— Не совсем так, мой друг. Скорее, мы здесь видим греховную гордыню человеческую, побудившую недобросовестных переводчиков и переписчиков самовольно и произвольно трактовать апостольские послания.
Запамятовали сии интерпретаторы увещевание Святого апостола Павла: 'Думайте о себе скромно, по мере веры, каковую каждому Бог уделил'.
Может, им веры не достало, или же по слабодушию людскому они поддались масс-коммуникативному воздействию и стереотипическому социальному давлению своих времен и пространств.
Не всякому дано, рыцарь Филипп, жить в человеческом обществе отшельником и быть внутренне свободным от ограничений, накладываемых на него общественными стереотипами, дурными обычаями и случайными традициями.
Опричь того, независимость и суверенность духа абсолютно не под силу тем, кто высокомерно и чванливо не опирается на веру в Бога. Либо в гуманизирующей ереси ставит Бога после или рядом с ничтожеством человеческим. Богу богово — людям людское…
Очень по-человечески рыцарь Филипп не смог отметить тот момент, когда наведенный прецептором Павлом ментальный контакт и упорядочивание самоконтроля неофита сменились непринужденным повествованием наставника о своих военных приключениях в тайном качестве соглядатая и прознатчика во время итальянской кампании Бонапарта. Причем действовал он в роли двойного агента.
Рассказ прецептора Павла захватил рыцаря Филиппа не меньше, чем в детстве шпионские истории деда Хосе. Тем более у Пал Семеныча не надо было ничего выпытывать.
— …Вот так, мой друг, я имел счастье познакомиться с маленьким корсиканским генералом. Выдающегося военного и политического ума был мсье Бонапартий. И более никоими людскими дарованиями не владел.
В систематичности умственного постижения текущей реальности ему тоже нельзя отказать, но прозревать будущее ему, как видите, не было дано…
— Пал Семеныч! А вы ретрибутивности не опасаетесь? Когда вы вот так со мной, обо всем и ни о чем, но с развитием и упорядочиванием моих раздерганных и непричесанных дарований?
— В дидактических целях, друг мой, не в грех и не в обиду пострадать маленько. Но по великой милости Господней, ниспосланной нам прежде всех век, преподанные нам дарования наставников- прецепторов не требуют от нас чрезмерных искупительных жертв.
Ежели наши скромные усилия, конечно, идут не во вред, но во благо ученикам и последователям
