нашим…
— 3 —
Ранним воскресным утром арматор Вероника учила рыцаря Филиппа обращаться должным образом с огнестрельным вооружением. Пусть по старой доброй традиции подавляющее большинство рыцарей Благодати Господней пользуются холодной освященной сталью, все же немалый ряд из них исключительно предпочитает ритуальное применение ручного стрелкового оружия.
О некоторых огнестрельных вариантах нейтрализации современной волшбы и волховства Филипп не преминул почитать перед сном в предисловии к стрелковому рыцарскому наставлению. Сегодня же Вероника наглядно показала ему, как ставить на объекте четырьмя мгновенными выстрелами крест Святого Андрея.
— Смотри, неофит! Перекрестно поражаем мягкие ткани левого предплечья и правого бедра. Затем справа налево бедро и предплечье цели.
Ба-ба-ба-бах, и рисуем крест на ее магических манипуляциях, перечеркивая начатый колдовской обряд.
Можно и кости раздробить, но так херить объект негуманно. Лучше обойтись малым воздействием.
Как правило, минимализм и экономность теургической коэрцетивности влекут за собой минимальную ретрибутивность.
Я понятно тебе объясняю, Филька?
— Отчего ж нет? В словари и буквари неофитам сам Господь повелел заглядывать почаще.
— Сейчас глянь в симуляции, как оно бывает в реале.
Тут же одна из ничем ранее не примечательных ростовых мишеней озарилась зловещим багровым ореолом, у нее по-волчьи сверкнули глаза, проступили костистые черты лица, а фигура окуталась в коричневую мантию с каббалистическими знаками.
Лишь секунду Вероника позволила цели совершать колдовские пасы. Четыре перекрестных выстрела слились в один. Из простреленных конечностей мгновенно брызнула алая артериальная кровь, и ростовая фигура колдуна повалилась навзничь, конвульсивно суча ногами, руками в предсмертной агонии. Труп никуда не исчез, он остался на бетонном полу, реально заливая его кровью.
— Грязновато получилось с костями. Зато я ему артерии зацепила для наглядности.
— Он что, был живым!!? — тупо спросил Филипп, слегка обалдевший от грохота немецкого 'парабеллума' и такой вот наглядной демонстрации.
— Нет, это псевдоплоть, немного эктоплазмы. Но магии в данном объекте нам бы с тобой, Филька, до упора бы хватило, скажу, очень больно по яичкам и яичникам…
На этом первом занятии по стрелковой подготовке Филипп получил в свое распоряжение 'глок' и четыре пачки патронов под расписку о соблюдении правил безопасного применения огнестрельного оружия в ситуативных целях.
— Тайничок у тебя в тачке я еще с вечера оборудовала. Но ствол можешь и в наплечном кобуре таскать. Кобур твой все равно никто из мирян не увидит, коль скоро ты сам того не захочешь. Волына сама по себе под визуальным прикрытием.
Настоятельно рекомендую как-нибудь оставить ствол в убежище на какое-то время. Потом возьмешь и почувствуешь разницу.
— А с клинком так же поступить?
— Ты вначале его отыщи, неофит. Или он найдет тебя. Не знаю. Спроси у прецептора Павла.
Может, твой клинок асилум покажет в видении. Такое тоже бывает. Я, например, так свой итальянский стилет углядела. Пришлось музей гробануть первый раз в жизни.
— Лучше банк взять.
— Тоже возможно. Иногда в банковских сейфах хранят прелюбопытные старинные артефакты…
Разговорчики, вольноопределяющийся студент Ирнеев! — внезапно прорезался сержантский голос у его строгой наставницы, вполне соответствующий ее камуфляжному обмундированию без знаков различия.
— К бою! Шмалять будешь вон в ту поясную мишень. И помни, салага, как я тебя учила. Всякое прицельное приспособление есть твой дополнительный орган чувств. Ствол и линия прицеливания — продолжение и окончание рефлекторной дуги.
Стрельба — занятие для спинного мозга, не для головы. Головой думать надо, зато действовать в рефлексе…
На спуск нажимай мягко, нежно, на выдохе, словно на клитор любимой девушки…
— Не учи ученого…
— От кого слышу? От мазилы криворукого?..
Терпеливо подождав, покуда ученик худо-бедно отстреляется в простейшем упражнении, арматор Вероника выдала ему еще одну порцию должных сержантских наставлений.
Затем Вероника Афанасьевна обязала его два раза в неделю всенепременно бывать у нее на даче, дабы с регулярностью ужинать вдвоем с ней при свечах. Понятное дело, 'кушать подано' лишь по окончании стрелковой тренировки…
После питательного английского завтрака перед тем, как распроститься с рыцарем Филиппом, арматор Вероника пригласила его к себе в кабинет.
— Зацени сверхрациональным оком обстановку, неофит. Разрешаю.
— Роза в вазе богемского стекла?
— Она самая. Ты мне преподнес весьма ценный подарок, Филька. Не часто девушкам дарят цветы из асилума…
— Та была белая как снег, а эта алая с черными крапинками.
— Она каждый день меняет цвета, позавчера она обернулась платиновой с золотыми прожилками. Мирянам ее трансформации не видны…
Но суть не в том. Глядя на нее, я знаю, вспоминаешь ли ты меня и как ты ко мне относишься…
— Эмпатический ретранслятор?
— Что-то вроде этого. Так вот, раньше ты поминал меня вполне по-товарищески, в смысле бестелесных асексуально-романтических чувствований. Вчера же ты воспылал и до сих пор пылаешь ко мне гормональной страстью нежной.
Шариками-орешками, м…ми своими бренчишь, словно колокольчиками бронзовыми, обалдуй.
Кончай дурью маяться, Филька!
Доказано: секс среди разнополых товарищей по оружию портит отношения в группе. Мужчины становятся чванливыми, женщины — жеманными.
Знаю: на тебя моя статуя подействовала. Признаюсь как на духу — я ее моделировала с серьезной теургией.
Софт у меня тогда глючил по страшной силе. Я разозлилась и тот недоделанный редактор трехмерной графики таксономично разделала под орех. Затем эффективно портировала на свою арматорскую операционку.
Результат ты видел: Est Deus in nobis. В нас есть Бог, и потому мы способны на творчество, доступное лишь очень немногим из мирян…
По-хорошему надо бы удалить все файлы, затереть их с концами, а статуэтку в духе позднего маньеризма мадмуазель Веры Нич пустить на переплавку. Так я, наверное, и сделаю, — последнюю исповедальную фразу Вероника произнесла с особой меланхолией.
— Мать моя!!! Ты обезумела!
— Во-во! Я что говорила? Ну-ка вспомни мое греховное нечестивое творение как инквизитор!
Филипп на секунду нахмурился и звонко щелкнул себя по лбу, словно комара прихлопнул. Затем почесал в затылке:
— Ох грехи наш тяжкие… Каюсь, вел себя как напыщенный сексуально-озабоченный болван с гормональным расстройством.
