крохотной комнатки с наклонным потолком и полукруглым оконцем.
Под утро ливень утих и Дарин ненадолго задремал.
Проснувшись, он первым делом осторожно выглянул в окно: не прогуливаются ли по улице незваные гости? Серое небо только-только начинало светлеть, и стояла такая тишина, какая бывает только перед рассветом. Но кое-кто уже проснулся: по переулку, стуча колесами, медленно проехала тележка молочника. Дарин подозрительно уставился на сидевшего в повозке человека, но, похоже, это был именно молочник и больше никто. Это он каждое утро оставлял на крылечках крынки с молоком, вполголоса бранясь на кошек: из-за них приходилось накладывать на каждый горшок специально купленное охранительное заклинание, а оно, между прочим, стоило недешево! К тому же, то ли сила заклятья быстро исчезала, то ли проклятые кошки научились его преодолевать, но только справиться с любительницами молока и сливок не было никакой возможности. Дарин проводил взглядом удаляющуюся тележку и прислушался к тишине в доме. Радуясь, что все еще спят, он завернулся в длинный старый халат, некогда принадлежавший Дадалиону, и на цыпочках сбежал вниз.
– Приветствую, приветствую! – бодрым голосом воскликнул Дадалион, на мгновение отрываясь от письма и взмахивая роскошным серым пером. – Сказал бы тебе «желаю процветания», да не хочу кривить душой. Не грозит тебе процветание, сам понимаешь! Ни процветание, ни долгая жизнь… уж не обессудь!
– Ну, спасибо, – кисло отозвался Дарин. – Дай угадаю, чем ты занимаешься. Строчишь еще одно завещание? Какое же оно по счету… шестнадцатое?
Из-за дивана выбрался въерошенный кобольд, встряхнулся всем телом, как собака, и вспрыгнул на стул.
– В остальных пятнадцати были кое-какие недоработки, – признался Дадалион. – Зато в этом я решил учесть решительно все. Но сам посуди: как же тебе без завещания-то? Я ведь догадываюсь… нет, я точно знаю: скоро у нас случится большая потеря, – Дадалион отложил перо, сочувственно оглядел Дарина с головы до ног и печально вздохнул. – Большая потеря и страшное горе! Не могу же я допустить, чтоб такое событие застало нас врасплох, – он снова потянулся за пером. – Хорошее продуманное завещание, вот что тебе сейчас нужнее всего! Прекрасная возможность обратиться к потомкам и…
– К каким потомкам?! – взвыл Дарин.
– … и оставить за собой последнее слово! – продолжил Дадалион. – Кстати, вот слушай историю: в прошлом году в квартале Магов скончался весьма известный чародей Гаргуд. Дожил до преклонных лет, сколотил недурной капитальчик… торговал заклинаниями, да, кроме того, и сам изобрел парочку довольно удачный заклятий… словом, обеспеченный был человек. Незадолго до смерти составил, как и полагается, завещание. Написал, что весь его капитал – золото, ценные бумаги, разработки заклинаний – хранятся в сейфе в его кабинете. Надежнейший сейф гномской работы, да… Можешь себе представить, с каким нетерпением родственники ждали кончины Гаргуда!
Дадалион задумался.
– Я их понимаю, – признался он. – Когда в родне имеется богатенький родственник преклонных лет, поневоле начинаешь думать, что долголетие – это, в общем-то, не так уж и хорошо. Богатый родственник и сам должен это понимать и не особенно задерживаться на этом свете… неприлично заставлять людей ждать! Так вот, Гаргуд скончался, толпа родственников ликует… я хотел сказать, скорбит, – поправился Дадалион. – Гном-стряпчий вскрывает сейф и…
– И что?! – тявкнул Тохта, слушавший историю с горящими глазами.
– Сейф оказался пуст! Ни золота, ни драгоценностей – ничего!
Дадалион окинул слушателей торжествующим взглядом.
– Вот это я и называю: оставить последнее слово за собой! Капитал Гаргуда так и не нашли, – он обмакнул перо в чернила, приписал к завещанию еще пару строк и сменил тему разговора. – Кстати, Дарин, ты уже обдумал свои предсмертные слова? Раз уж ты собираешься придержать амулетик у себя…так?
– Ну, так…
– Значит, пора всерьез заняться обдумыванием предсмертных слов, – озабоченно сдвинул брови Дадалион. – Не откладывай, это очень важно. Может понадобиться в любой момент!
Он задумчиво покусал перо.
– Мне кажется, что, умирая, ты должен произнести твердо и четко: «Покупайте чернила и пергамент только в лавке Дадалиона! А еще там есть прекрасные подержанные магические товары за полцены»! А, как тебе? Кстати, слово «подержанные» можешь и опустить. К чему такие подробности?
– Отлично, – мрачно сказал Дарин.
– А меняльная лавочка? – горячо возразил Тохта. – Мне кажется, гораздо лучше, если он, умирая, скажет про меняльную лавочку!
– Протестую! – прогудел из-под потолка Фендуляр. – Лучше о соседях пусть перед смертью скажет! Например: «Истребление соседей – святой долг каждого благородного человека»! Мои соседишки….
– Погоди ты со своими соседишками, – отмахнулся Дадалион.
– Почему? – искренне удивился Фендуляр.
Он плавно спланировал из-под потолка и завис прямо перед Дарином.
– Послушай, друг! – прочувствованно сказал призрак. – Я рад, что ты все еще жив! Радуюсь, ликую, можно сказать! Ведь это невероятно: у тебя такой опасный амулетишко, а ты умудрился прожить с ним целую ночь! Изумлен, прямо скажу, поражен до глубины души!
Дарин машинально нащупал под рубашкой амулет.
– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя придурковатый юмор? – недовольно осведомился он у Фендуляра. – Ведешь себя, как дурак!
Призрак нисколько не обиделся.
– Дружище, вчера вечером, когда ты решил оставить у себя амулет, ты вел себя ничуть не лучше. Ты
