комната… А сидели они на твёрдой холодной земле, покрытой опавшими сосновыми иголками как ковром. Костёр горел ярко и можно было увидеть, что опушка окружена и впрямь дремучим лесом, из мрака которого то и дело раздавались жутковатые крики и вопли…
— Я хочу домой! — Луиза вдруг заревела и едва не забилась в истерике.
— Молчи, дура! — рыкнул на неё Протервин и отвесил её тяжёлый подзатыльник. — Сейчас господа всё разрулят…
— Господа все в Париже, молодой человек, — усмехнулся старик. — И живётся им там всё хуже и хуже. Впрочем, холопы любят величать друг друга господами, хоть как-то возвеличивая собственную никчёмность. А настоящий человек другому настоящему человеку — товарищ и друг.
— Да ты, дед, самый настоящий ущербный совок! — заверещал осмелевший вдруг Дениска. — Ты, небось, ещё и коммунарик, сталинист? Ну-ка, признавайся — портрет Сталина у тебя висит? В сортире, как и положено у совков?
На этот раз он даже осмелился засмеяться, а когда к его смеху, похожему на скрежет зубов, присоединились все остальные, за исключением лишь Марии, Дианы и Валентина, то Дениска и вовсе почувствовал себя ощутимой величиной.
— Давай рассказывай, как вы любите, про то как вы фашистов били, боясь собственного кровопийцу Сталина, который расстрелял миллионы до и после войны, — продолжал Дениска с пеной у рта, опьянённый вниманием слушателей. — И про то, как вы сгноили в лагерях огромно количество достойнейших людей, несогласных с вашим кровавым тираном! Про нищету и голод, про дефицит и очереди! Начни вообще с того, как вы погубили процветающую Россию, убив царя и поставив руководить страной кухарок! — Дениска вскочил вдруг на ноги и с остервенением завопил: — Я ненавижу вас всех — красных палачей и коммуняк! Я рад, что развалилась ваша тюрьма народов под названием Советский Союз! И я счастлив, что теперь живу в свободной и, наконец, процветающей России!..
Закончив брызгать слюной, Дениска, затаив дыхание, уставился с искажённым ненавистью лицом, на старика, ожидая увидеть как тот начнёт сквернословить в ответ и оправдываться. Ожидали этого и почти все остальные. Но незнакомец не стал поддаваться на явную провокацию, а лишь тяжело вздохнул и посмотрел на Дениску каким-то взглядом, преисполненным скорее печали, а не злобы.
— Ты забыл добавить: 'Оле-оле, Россия, вперёд!' — усмехнулась Мария.
— Отвали, ущербная! — огрызнулся Кимь и обратился к старику: — Ну, что вздыхаешь, дед? Нечем крыть? Умыл я тебя?
— Ты скорее себя лишний раз собственноручно извалял в грязи, — грустно ответил старик. — Себя и собственных родителей, взрастивших такое гнилое семя.
— Ты моих родителей не трожь!
— Ты сам их трогаешь каждый раз, ведя себя как нелюдь. Позоришь или воздаёшь им по их заслугам? Это уже отдельная тема. А вздыхаю я не от бессилия или отчаяния, а оттого, что жаль мне тебя…
— Себя пожалей!
— Обо мне не беспокойся, а вот я о тебе и о каждом из вас беспокоиться обязан. И надежда моя была на то, что смогу я достучаться до ваших сердец… Надеялся, что души ваши, хоть и поросли коростой и смрадом, но ещё не поздно очистить их от скверны. Но разговор у нас с вами с самого начала совершенно не клеится… Видимо остаётся лишь Гора Скорби… Однако не для всех в вашей компании всё потеряно и это радует.
— И, всё-таки, старик, — не унимался Кимь, — ты просто неудачник и…
— Закрой уже свой рот, будь добр! — одёрнул его Валентин. — О том какая ты мразь, я полаю, здесь и так всем известно. Дай послушать, что человек говорит!
— А я…
— Правда, заткнись уже! — поддержала Валентина Диана и обратилась к старику: — Я понимаю, что произошло нечто необычное и мы сейчас находимся вне реальности… Понимаю также, что вы не ответите на вопрос об этом месте. Но может всё-таки хоть намекнёте?…
— Отчего же я не отвечу? — старик будто удивился. — Это место где каждый из вас встретится с самим собой.
— То есть?
— Это иллюстрация сущности материального мира.
— Хмм… Вы хотите сказать…
— Да. Вот так выглядит процветание с точки зрения вашего юного антисоветчика на самом деле.
— Да, но эта точка зрения сейчас преподносится как единственно верная. Её вдалбливают в сознание масс, а любую отличную точку зрения сразу относят к бреду сумасшедшего.
— И что вы хотите от меня услышать? — улыбнулся старик Диане. — Да, я согласен с вами — так оно и есть.
— Но вы считаете это ложью.
— Это моё право. Как и право каждого сделать свой выбор, познать истину. А она всегда на поверхности — не стоит думать, что она сокрыта где-то глубоко и недосягаема.
— Да что это всё значит?! — не выдержал Кадаверин и вновь поднялся на ноги, при этом всё равно озираясь о сторонам. — Где здесь выход? Маратка, считай что нашим делам пришёл конец!
— Ну что ты, Борис… — Ступрунян испугался этих слов своего партнёра куда больше окружающей действительности и гневно схватил старика за ворот плаща: — Ты можешь сидеть тут и рассказывать свои байки — я с тобой потом разберусь, старый упырь — но укажи выход! Где наш дом?!
— Ваш дом? — переспросил спокойно старик и также спокойно высвободил ворот плаща. — Послушайте меня… Вы, конечно, отвратительные люди, что уж тут скрывать, но далеко не самые худшие и безнадёжные… Увы… У вас ещё есть время одуматься, сбросить морок и тем самым спасти себя, своё будущее и будущее ваших детей, внуков… Не спешите с головой окунуться в ваше нынешнее состояние…
— Хватит пустословить! — негодовал Марат. — Ты моё состояние не считай! И за будущее моё не переживай! О себе подумай, дед! Потому как уже завтра ты останешься без работы!
— Что ж, — печально вздохнул старик. — Это ваш выбор. Единственное над чем властен человек — это право выбора.
— Это всё интересно и замечательно, — послышался вдруг голос Ксении, — но я бы тоже хотела отправиться домой…
— А почему ты не там? — впервые незнакомец взглянул на кого-то из них с укором. — Что ты вообще здесь делаешь?
— Я?.. — растерялась Ксения и тут же нашла самый простой выход из ситуации, сводимый к банальному хамству: — Ну это уж не ваше дело! И не надо мне тыкать! Тоже мне, знаток человеческих судеб в рваных лохмотьях! Где здесь выход? Я требую…
— Ему повезло, что ты предала его, — перебил её старик, но на этот раз уже равнодушным тоном. — Ты не достойна его, а то что имеешь — имеешь по праву.
— Кого это я недостойна? — возмутилась Ксения.
— Артёма.
Услышав это имя, Ксения, которая хотела было продолжить перебранку со стариком, запнулась и в полной растерянности опустилась обратно на землю. У Марии же это имя вызвало свои приятные мысли и она лишь еле заметно улыбнулась.
— Кто ещё не готов и не хочет продолжить пребывание в моём обществе? — спросил старик, оглядывая всех вполне дружелюбным взглядом.
— Я тоже хочу уйти, — послышался голос Клавдии. — Не могу больше слушать ваш абсолютный бред и этот невыносимый гул.
— Какой гул? — спросила Мария у неё, чем обратила на себя внимание старика.
— Вы не слышите гула? — спросил он её.
— Нет… Я слышу только какую-то мелодию…
— А я слышу её едва-едва, — добавил Валентин.
Старик улыбнулся. Впервые за всё время так искренне и открыто.
— Да какая музыка?! — удивился Фидуцын. — Гул стоит всю дорогу страшный и чем дальше, тем
