возле старого двора, под забором, под мостом, под березовым кустом, возле города Ростова, возле Марьева села, меж орешника густого, где медведушка жила; у дуба высокого, вроде птицы сокола, на болоте, на лугу, крутояром берегу... А если точно знать хотите те крутые берега, нынче сами приходите, коли... жизнь не дорога. Правил вор — фашистский ворон русским городом Орлом, загулял по гнездам вором, подушил орлят крылом. До утра в Орле не спят, у могил костры горят, по орловским старожилам автоматчики палят. А под утро, как спросонок, из могилы встал седой недострелянный орленок, горожанин молодой. На Оке густы туманы, бережок с краев во льду, остудил парнишка раны и промолвил, как в бреду: — Не считай меня убитым, мой орлиный комсомол, невидимым, позабытым я вернусь в родной Орел. Если раны вспыхнут болью, я, товарищ, не паду. Все, что скажешь, я исполню, где прикажешь, я пройду. Смерть навеки мне знакома, сталь оружья по плечу. Я Орловскому горкому лично взносы уплачу! А покуда пушки бьют, Дон да Волга битвы ждут, мы и сами над гостями по-хозяйски правим суд. — Хлеб советский ели? Ели! А хозяев как жалели? Мед советский пили? Пили! Чем хозяевам платили? Неостывшею золой, непромыленной петлей!.. Нынче жита не косили, все добро пошло в разор... ...Именем всея России кровью пишем приговор, втихомолку, ночью мглистой, вполдыхания дыша... ............ Нынче с каждого фашиста причитается душа. Ниже трав и тише вод невидимка в бой идет, стежки тайные сплетая, ступит где — врагу беда: бомбовозы не взлетают, замолкают провода, динамитом пахнут грозы, и спасенья нет от гроз — с ходу рвутся паровозы броневые под откос. А на речке Чигиринке, от печали чуть жива, с горя справила поминки чигиринская вдова. Наварила баба пива, гречаныки испекла, застелила всем на диво три дубовые стола. Помолилась в добрый час, смыла слезы с карих глаз. — Будьте ласка, паны немцы, повечерять прошу вас!.. Оказали паны честь, гречаныки сели есть. Ели паны, пили паны, надивиться не могли, до полночи шибко пьяны, паны наземь полегли. Баба жар в загнетке взбила, баба вьюшечку прикрыла, за водою вышла баба, повернула за дубы...
