— этот сумасшедший перелет, чудовищный бред теле- и радиопередач, и вот теперь окончательный приговор.
— Мы не виноваты… — пробормотал он, вытираясь рукавом. Потом вспомнил. — Я один виноват. Это была моя серия… моя установка. Больше никто из персонала института к этому не причастен!
— Прекратите, любезный Мэлор Юрьевич, — Ринальдо откинулся на спинку кресла и рассеянно поправил сьехавший плед. — Вас никто не обвиняет.
— Да, но все это! — крикнул Мэлор, в его голосе еще дрожали слезы.
— Это — да, — ответил Ринальдо задумчиво. — Вот что. Вы состоите в списках переселенцев?
— Нет.
— Не пропустили врачи?
— Я не подавал заявления! — ожесточенно ответил Мэлор.
— Отчего же?
— Не захотел!
— Вы женаты?
Зачем ему еще Бекки, подумал Мэлор испуганно и сказал:
— Нет.
Ринальдо опять поправил плед.
— Что все это значит? — шепотом спросил Мэлор.
— Как вам обьяснить… Это — меньшее из зол. Нам нужен ваш Институт, нужна связь. И нам нужно доверие к администрации. Вы понимаете, нельзя сказать: погибло двести тысяч человек, и в этом никто не виноват. Необходимо, чтобы родственники погибших имели в кого кидать камнями, и эти кто-то не были бы ни вы, ни мы. Хотите соку?
— Ч-что?
— Соку хотите? По-моему, у вас очень пересохло в горле.
— А… Да… Нет, спасибо… Я не понял. Зачем… камнями?
— Чтобы все скорее забылось, — чуть раздраженно обьяснил Ринальдо. — Чтобы нам продолжали верить, понимаете?
— Верить… Верить… Во что?
— Ну, сейчас трудно сказать. Во что понадобится.
Милый мальчик, подумал Ринальдо. Неужели он и впрямь не женат? Не может быть, обязательно есть рядом с ним какая-нибудь Чари, очень гордая и сильная со всеми и удивительно покорная и мягкая с ним. И готовит ему с наслаждением окрошку, вкуснее которой каждый раз еще свет не видывал…
Ринальдо глубоко впустил воздух в легкие. Нейтринные запалы. Нейтриноскопия. Смешно.
— Зачем вы вызвали меня?
— Хотел познакомиться, да и поговорить о делах насущных.
— А… Вы что, будете их казнить? — свистящим шепотом спросил Мэлор.
— Нет, я полагаю, до этого не дойдет.
— А… а ведь там стреляют…
— Это кино.
— Кино? Вы все придумали?
— Разумеется. Транслируемые порты оцеплены, там бегают и прыгают сотрудники Службы Спокойствия, и за тех, и за других.
— Зачем?!
— Ф-фу, — Ринальдо потер пальчиками лоб. Сунул руки под плед — мерзли.
— Я понимаю, да… Чтобы… как это вы сказали… ну… Ринальдо нахохлился, выжидательно глядя на Мэлора.
— Чтобы поверили…
Как?! Мэлор ужаснулся сказанному. Лгать, чтобы верили? Да что же это такое? Что за бред свалился на голову? Работал себе… взрывал науку… Господи, да я же корабли взрывал. С живыми людьми!
— Поймите, — Ринальдо потер ладони под пледом. — Мы не можем позволить себе роскошь говорить сейчас правду.
— Роскошь?! Ринальдо подумал.
— Собственно, любезный Мэлор Юрьевич, не это является темой нашего собеседования. Я попросил вас бросить работу…
Мэлор не дал ему договорить. Он угрожающе поднялся с кресла, и Ринальдо запрокинул голову, чтобы видеть.
— Нет уж, теперь я спрошу, — прохрипел Мэлор. — Ведь такое… Это же черт знает что такое! Ну, опростоволосились, массу народу убили, и даже не вы убили, а мы убили… Чего ж вы тут делаете-то? Еще больше убиваете? Хватаете людей совершенно посторонних? Зачем?! Чего ради воротить нелепость на нелепость!.. Почему просто не обьяснить?
Ринальдо медленно кивал со слабой, отстраненной улыбкой.
— Разумеется, — сказал он. — Но вся беда в том, что одно обьяснение повлечет за собой другое, а вот этого-то допустить и нельзя… Вы сядьте, сядьте, Мэлор Юрьевич, мне очень трудно так смотреть.
Мэлор поспешно сел.
— Бред… — пробормотал он, когда понял, что Ринальдо не собирается продолжать.
— Это не совсем так, — сказал Ринальдо. — Просто вы не в курсе.
— Так введите меня в курс! — заорал Мэлор. — Что же это такое! Право на информацию — одно из важнейших прав, это по Конституции, это я не сам выдумал!
Ринальдо опять кивнул.
— Да, я помню. Но вы… знаете, любезный Мэлор Юрьевич… Каждое право налагает обязанность, не так ли? И вот в какой-то ситуации осуществление всех прав повлечет за собой такое возрастание обязанностей, что человеку, занятому своей работой, производительным трудом, семьей, воспитанием детей — просто не справиться. Он окажется не в состоянии управляться даже со своими прямыми обязанностями, вытекающими из таких базовых, изначальных прав, как право на труд, на образование, на частную жизнь, на неограниченное количество детей… Поэтому нам приходится некоторым образом… в определенных ситуациях… регулировать реализацию прав, поддерживая приоритет основных, естественных для нормальной жизнедеятельности человека прав над правами второстепенными. Понимаете?
Мэлор механически покивал. Мир рушился на глазах.
— Ну, вот и прекрасно.
Мэлор встрепенулся. Ему пришла в голову новая мысль.
— А вот… Я в старом фильме видел, когда был маленький… что каждая кухарка…
— При нормальном ходе вещей — отчего бы и нет? В конце концов, аппарат функционирует достаточно давно и требует не столько волевых импульсов, сколько поддержания на стабильном уровне. Китайская империя существовала в течение тысячелетий, рекрутируя значительную часть администраторов пусть не из поваров, но из людей низших сословий во всяком случае. Однако теперь, когда ситуация требует принятия ответственных решений — а принятие таковых возможно лишь при определенном минимуме информационной и теоретической подготовки, постольку поскольку иные решения будут безответственными и вредными, — ответственность возлагается на специальный круг лиц. Вам же не придет в голову поручить работу с вашим генератором микробиологу, так отчего вы считаете, что управление этой махиной, трудно вообразимым пятидесятимиллиардным конгломератом совершенно разных людей, их организаций и совокупностей этих организаций — есть дело, доступное каждому? Вы двадцать лет учились, следили за литературой, и не требовали от микробиолога, чтобы он был сведущ в вопросах физики пространства, и не ждали этого от него. Напротив, естественным было то, что он сосредоточивался на своих проблемах, а если бы он попробовал одолеть и то, и другое, то не преуспел бы ни в том, ни в другом. Так отчего же информация и подготовленность к управлению человечеством вызывают у вас такое неуважение к себе? Чтобы стать физиком, нужно учиться, чтобы стать инженером, нужно учиться, а чтобы стать членом правительства — достаточно пару раз послушать последние слухи в очередях за билетами в ведущие театры? Так? Нет, не совсем так. А давать всем специальное образование — кто же тогда будет заниматься другими делами? Пятьдесят миллиардов членов правительства — и ни одного агронома, ни одного
