— Чей это? — изумился Рыжий.
— Наш. Жратва на первое время. Дуй в барак, возьми что надо. Телогрейку не забудь.
— Жарко же.
Хопер зло уставился на него.
— Ты чего, на курорте? Тайга лопухов не любит…
Из-за сруба высунулась знакомая рожа, затем и весь он вышел, длинный, согнутый, с виноватой улыбкой, — мешковина, а не блатарь.
Хопер побелел.
— Паря? Подслушивал, гад?!
— Возьми меня, а? — заканючил Паря.
— Пош-шел!.. — взвился Рыжий.
— Я бывал в тайге. На охоту ходили…
— Ладно, — согласился Хопер, вспомнив слова Дуба о двух подельниках.
— Рыжевье с тобой дуванить не будем, самим мало! — заорал Рыжий.
— Глохни! — зашипел на него Хопер. — Там всем хватит.
Он оглянулся, подошел, посмотрел за угол: нет ли еще кого подслушивающего. От барака топали в столовую два ложкомойника, но они были далеко, слышать ничего не могли.
— Берите этот сидор и сваливайте. Выйдете на дорогу, что ведет к новой вахте, и по ней шагайте три километра. Там будет куча проволоки. Возле нее ждите меня.
— А ты?
— У меня дело есть. — Заулыбался и не утерпел, сказал: — Попробую ружьишком разжиться…
Рассвет был долог и холоден. В низине лежал туман, густой, как молоко. Кусты обвисли, отяжелев от росы, и ветки пихты были так мокры, словно ночь пролежали под дождем.
Проснувшись, Красюк увидел Сизова возле костра. Он отряхивал сучья и подкладывал их в костер. Наблюдая за ним, Красюк вспоминал ночное свое приключение: сон это или все было на самом деле? Наконец спросил:
— Чего это было ночью-то?
— Енотовидная собака, — ответил Сизов и кивнул куда-то в сторону.
Приподнявшись, Красюк увидел сначала след на примятой мокрой траве, затем разглядел возле костра серый комок убитого животного длиной с руку, с острой мордой и короткими лапами.
— Ловок, ничего не скажешь. И как ты ее углядел в темноте? восхищенно сказал Сизов. — Не деликатес, ну да с голодухи сойдет.
— Я? — удивился Красюк.
— А кто же? Понимаю, сама подошла. Ну да и ты не промахнулся, молодец. Ее ведь искал ночью-то?
Красюк промолчал. Ему было и смешно, и вроде даже как-то неловко.
Енотовидной собаки хватило ненадолго. Уже к вечеру от нее остался небольшой кусок, который Сизов, не обращая внимания на ворчание Красюка, отложил про запас…
И снова они шли, то взбираясь на сопки, то скатываясь с них в болотистые низины. Почти не разговаривали даже тогда, когда валились на траву, давая ногам короткий отдых. И снова ночевали у дымного костра, уставшие, опухшие от комаров и мошки.
К исходу следующего дня голод снова стал одолевать их. Лес был полон живности, но без ружья нечего было и надеяться добыть что-либо.
В небе кружили орлы, сытые, неторопливые: еды для них хватало. В одном месте орлов было несколько, они пролетали над кронами деревьев, высматривая добычу.
— Охотятся за кем-то, — сказал Красюк, останавливаясь.
Ему вдруг пришла в голову мысль поживиться за счет орлов. Выследить, когда они накроют жертву, и подбежать, отнять. И он принялся рассуждать о том, что выслеживают орлы кого-то крупного, иначе чего бы охотились стаей. А крупного зараз не сожрут, что-то да останется.
— В эту пору орлы птицами питаются, — пояснил Сизов.
— Значит, чего-то другого захотелось. Когда хочется, разве с порядками считаются?
Орлы снова скрылись в кронах деревьев. Но вот где-то в листве раздался резкий, как выстрел, орлиный клекот, и вся стая вскинулась, кругами пошла к земле. И тогда стало ясно, за кем так настойчиво охотились орлы. Это был заяц, молодой и неопытный. Он выскочил из травы и поскакал по голому склону сопки, слишком уверенный в своих быстрых ногах. Орлы закружились быстрее и вдруг резко, один за другим, ринулись вниз. Короткий шум, короткий вскрик, похожий на плач ребенка, судорожная возня в траве.
Красюк сорвался с места и побежал туда, где шевелился серый клубок. Орлы неохотно разлетелись, унося в когтях серо-бурые комки. А на том месте, где они только что бились, было пусто. Валялись птичьи перья, клочья шерсти, на траве алели пятна крови.
— Быстро работают, — вздохнул Красюк.
— Тайга беспощадна, — подтвердил Сизов.
После этого случая еще сильнее захотелось есть. Попробовали жевать молодые побеги сосенок, но от них во рту было как от канцелярского клея.
Тайга, в которую они углублялись, становилась все темнее. Лианы толщиной с ногу вползали по стволам лиственниц, свисали оттуда причудливо изогнутыми петлями, похожими на удавов. Петли лиан потоньше перекидывались со ствола на ствол, скрывая небо. На прогалинах была сухость летнего дня, а в чаще, на звериной тропе, стояла влажная прохлада, и камни у корней деревьев лоснились от сырости.
— Когда на этих лианах созреют ягоды, к ним слетятся птицы, сбегутся звери, — говорил Сизов, шагая впереди и не оглядываясь на Красюка. — Кишмиш вырастет…
— Пока он вырастет, мы ноги протянем.
— Иногда прошлогодний сохраняется. Надо поискать.
Он свернул в чащобу и скоро возвратился, держа в руках кисть ягод, похожих на усохший виноград. Они поделили эти ягоды, разжевывая, насладились неожиданным для тайги вкусом южного инжира. Принялись искать еще, но ничего не нашли.
Скоро открылась болотистая равнина, заросшая редкими кедрами, соснами, елями и разбросанными копнами густого подлеска. Осоки стояли в пояс. В зарослях трав ноги то и дело попадали в похожие на ловушки петли вьющихся растений.
Пока преодолевали эту равнину, совсем выбились из сил. Добравшись до сухого места, Красюк повалился в траву и заявил, что желает точно знать, почему они идут черт-те куда, а не направляются прямиком к упавшему вертолету.
— Прямиком? — удивился Сизов.
— Я же тебе все рассказал, а ты говорил, что знаешь тайгу.
— В тайге прямых дорог нет.
— Мне надоело с голоду подыхать.
— Я не лагерное начальство, чтобы мне приносить жалобы. Иди и не ной. А пойдем мы сначала к Оленьим горам. Там была наша геологическая база и остался склад. Там не пропадем…
— В другую сторону?!
— Почему в другую? По пути это, я знаю. Потом пойдем к круглому озеру, над которым вы пролетали. От него и будем танцевать.
— Ну, если знаешь…
Красюк умолк на полуслове, испуганно уставился перед собой. Неподалеку, из-за ствола старой пихты на него смотрели большие неподвижные глаза. Затем показалась черная голова с длинными, торчащими из пасти клыками. Животное то ли не замечало людей, то ли не обращало на них внимания, пережевывая длинную бороду мха, свисавшую с пихты. Было оно небольшим, не выше, чем по колено, но поразительно изящным и статным.
В первый момент Красюк даже не подумал, что это может быть их пищей. Опомнившись, поднял руку, собираясь бросить нож, но животное исчезло так же внезапно, как и появилось.
— Кто это? — отойдя от странного чувства то ли испуга, то ли восторга, спросил он.
