Майор опять не договорил, опять сделал короткую паузу, дав Андрею самому представить катастрофические последствия этого 'и'.
— Ты же юрист, без двух минут с дипломом… Был! — веско бросил Климов. — Так что все ты понимаешь. Ну? Я жду. Даю тебе последний шанс.
— Простите меня, — вдруг сказал Андрей, снова помимо своей воли. — Я… я искуплю…
— Не понимаю я тебя, — покачал головой майор. — То ли ты и в самом деле идиот, то ли прикидываешься… Ну-ка, глаз не отводи! На меня смотри! На меня, я сказал!
Андрей дернулся, словно получил хороший разряд электрического тока.
— Да я…
— Да, ты! Ты! На тебе знаешь сколько висит? Я за тобой давно наблюдаю! Думаешь, все сойдет с рук? Все твои штучки? Вся твоя валюта?
— У меня нет валюты, — прошептал Андрей.
— Нет? Ой ли? А если подумать?
— Нет, — покачал головой Андрей.
— А хочешь, поедем сейчас к тебе домой и найдем там и доллары, и марки, и кроны… Золото найдем. Наркотики. Множество людей подтвердят, что ты брал взятки, а твои вонючие фарцовщики расскажут на суде, как и в каком размере ты их обирал. Нет уж, парень, тебе не позавидуешь… Я даже не говорю про университет — с этим все ясно… Тебе нужно думать, как бы срок скостить, чтобы не загреметь по полной. Понял меня, комсомолец Буров? Понял ты меня, пацан?
— Да, — прошептал Буров. — Да…
Страх неожиданно покинул его. Андрей собрался. В душе не осталось ни следа от охватившей его поначалу паники. Буров решил идти ва-банк. И почти на сто процентов был уверен в успехе.
— Товарищ майор…
— Слушаю, — удивленно вскинул брови Климов. — Ты, значит, выбрал такое обращение?
— Да, — по возможности твердо ответил Андрей. — Товарищ майор.
— Давай-давай, без предисловий.
— Я все понимаю. Я работал… Понимаете, мне казалось, что я все делаю правильно…
— Ну-ну, — хмыкнул майор. — Интересно…
— Я работал, — с возрастающей уверенностью повторил Буров. — Я за порядок, товарищ майор. За порядок. Каждый должен делать свою работу.
— Что ты несешь, Буров?
— Выслушайте меня, пожалуйста. — Андрей посмотрел майору в глаза и вздрогнул. Он слышал много разговоров о том, что гэбэшники изучают приемы гипноза, что они прекрасно знают все новейшие достижения психологии и на допросах могут использовать самые нетрадиционные методы. А еще он вдруг понял, что перед ним сидит не функция, не бездушная карательная машина, а живой человек, такой же, как миллионы тех, что сейчас бродят по улицам, сидят у телевизоров, трахаются со своими или чужими женами, останавливают такси или сидят в них за рулем, пьют водку, считают деньги, грабят магазины или ловят хулиганов, сидят в кабинах самолетов и поездах метро, рассказывают анекдоты, пишут книги, жарят шашлыки, нянчат детей, признаются в любви.
Майор кивнул.
— Я допускал ошибки, это несомненно. И готов нести за них самое суровое наказание. Но ведь моя работа была успешной, понимаете… Это же факт… Если бы я не внедрялся туда, к этим фарцовщиком, если бы не стал среди них своим, ни черта я не смог бы сделать… А так — у меня все концы, все адреса… Я знаю всех их в лицо. Знаю каналы, места, где они встречаются… Проституток знаю. — Андрей понизил голос. — Наркоманов… Они все у меня вот тут. — Он легонько стукнул себя ладонью по лбу, показывая, где именно находятся эти самые наркоманы и проститутки, фарцовщики, мелкие ресторанные воришки, взяточники из отделений милиции и ловчилы из торговых точек. — Я хочу работать эффективно, понимаете? Чтобы видеть результат… Может быть…
— Хватит. — Майор хлопнул ладонью по столу. — Я тебя понял. Ты сейчас будешь проситься в органы. Штирлиц, понимаешь… Эту лапшу ты вешай где-нибудь в другом месте. Только в камере не советую. Неправильно поймут…
Андрей опустил голову.
— Что, выговорился, Джеймс Бонд? А теперь послушай меня.
Андрей кивнул, выражая готовность внимать каждому слову и жесту майора.
Спустя какие-нибудь три минуты Буров уже все понял. Неясны оставались только частности, техника, а суть была как на ладони. Его не посадят — это главное. И не арестуют. Даже не сообщат в университет. Напротив, ему, кажется, предлагают работу. Настоящую работу. На всю жизнь. Иначе и быть не может — обратной дороги из органов нет. Это билет в один конец. Ну, так что же с того?…
— Ты умный парень, Буров. И конечно, понимаешь, что любое твое телодвижение, направленное в сторону, сразу станет мне известно и я приму соответствующие меры. Это очень просто. Ты себя так скомпрометировал, дружок, — клейма негде ставить. И знаешь, в чем твое единственное спасение?
— В чем?
— Думай, думай, интриган! Думай! Не разочаровывай меня! Одна-единственная вещь. Именно из-за нее я предлагаю тебе такой шанс, который не каждому, ох не каждому выпадает в жизни. Всего одна вещь, которую ты сделал правильно. Ну?
Андрея осенило.
