Разгневанные его уста фигурально и буквально извергали молнии. Это еще больше распалило Кристофа.
— Как это понимать! Я не потерплю грязного интриганства в моем доме! Вероника! Если хочешь знать, он и меня пугал какими-то опасностями! Он либо хитрый интриган…
— Он просто сумасшедший! — сказала Вероника. — Кристоф! Мне надоело разговаривать о нем. Давай оставим эту тему.
— Хорошо, — сказал Кристоф. — Но завтра я всенепременнейше его выгоню! Отправлю к чертовой матери к ковырятелям, хлебателям и прочей сволочи!
Кристоф даже залюбовался повисшим в темноте огромным ярким восклицательным знаком. «Наверное, я действительно сумасшедший! — подумал он. — Этого же не существует в действительности!»
— Кто такие ковырятели, хлебатели и прочая сволочь? — спросила Вероника.
— Была у меня, — отвечал Кристоф, — такая прислуга… Всех к чертовой матери разогнал!…
— Поцелуй теперь ты меня! — сказала Вероника. — А то ты все сердишься и сердишься…
— Хорошо, больше не буду! — сказал Кристоф и с готовностью исполнил желание Вероники.
Раскаленная волна желания обожгла внутренности. Не понимая своих действий, Кристоф стал расстегивать многочисленные застежки Вероникиного платья.
— О Боже! Кристоф! Что ты делаешь?! — воскликнула Вероника. — Прекрати сейчас же!
— Молчи! Молчи, пожалуйста! Не надо слов! — И левой рукой Кристоф зажал графине рот, в то время как правая его рука отправилась в восхитительное путешествие по телу графини, по всем его мягкостям и округлостям.
— Боже! Боже! Боже! — стонала Вероника, когда Кристоф целовал ее нежную обнаженную грудь. — Боже! Остановись, пожалуйста, Кристоф, милый! Со мной никогда еще такого не было!
— Со мной тоже, — соврал Кристоф и продолжил поцелуй.
Кристоф закрыл глаза. Руки его высвобождали тело юной графини из тесного плена одежд, разрывали тончайшее белье, обрывки которого, как осенние листья, неспешно планировали на пол.
— Ох! — воскликнула Вероника и острыми ногтями прочертила на спине Кристофа кровавые борозды.
— Милый! — сказала Вероника, обнимая лежащего на спине Кристофа, глаза которого были закрыты. — Милый! Пойдем, посмотрим хотя бы окончание карнавала, мы и так уже все пропустили!… Нам пора идти. А то наши родители невесть что подумают…
— Уже подумали! — сказал Кристоф. — Ладно, одеваемся.
На лестнице по-прежнему раздавались звуки музыки, однако, к своему облегчению, Кристоф заметил, что он их уже больше не видит.
— Теперь-то с тобой все в порядке? — смеясь, спросила Вероника.
— Кажется, да…
— Чудненький ты мой! — Она не удержалась и поцеловала его в щеку. — Ты был бесподобен!
— Откуда ты научилась таким словам? — поморщился Кристоф.
Вероника снова рассмеялась чудесным звонким смехом.
— Просто я много читала французских книжек про любовь…
— Все равно, не говори больше такими словами. Мне они не нравятся.
— Хорошо, не буду. Ты только не поучай меня больше.
Зала кривых зеркал была переполнена. Обе госпожи баронессы и граф восседали в креслах. Два кресла пустовали. Звучала резкая, отрывистая музыка, которую производили пятеро слуг: конюх терзал бесформенную волынку, подметальщик залихватски чиркал смычком о струны старинной скрипки, кухарка колотила в огромный барабан, задуватель свечей, по ошибке оставшийся в замке и не отправившийся вслед за любителем пива, раздувал свои несусветно большие щеки, дуя в свирель. Пятым в этом оркестре оказался неведомо кем впущенный в стены замка сторож 0,5 шт. Он дудел в безобразно визгливую свистульку, совсем не в ноту и не в такт. При всем при этом он приплясывал, неуклюже перепрыгивая с одной задней лапы на другую, то и дело отрывал свою свистульку от необъятной зубастой пасти, кланялся и восклицал свое обычное: «Гы-ы-ы-ы!»
— А этот прохвост каким образом здесь оказался? — воскликнул Кристоф.
Тут же перед ним возник неожиданно угодливый дворецкий.
— Прошу извинения, господин барон! Это я распорядился на один вечер впустить беднягу в замок. Он промок, продрог, к тому же ему безумно хотелось выступить перед почтенными господами…
— Не слишком ли вы своевольничаете! — вспыхнул Кристоф. — Этой скотине место в зверинце!
— Туда он и будет завтра же отправлен, — сказал дворецкий. — Но сейчас, будьте любезны, не прогоняйте его. Посмотрите хотя бы, как аплодирует ему господин граф.
Действительно, отставной полковник, отставив чашу с хересом, жизнерадостно бил одной ладонью о другую.
— Браво! Браво, тысяча чертей! — проревел он зычным голосом. — Ай да орлы! Аи да молодцы! Таких бы ко мне в кавалерию, в полковой оркестр!… Браво! Верхен, доченька, ты уже здесь? Полюбуйся-ка на этих красавцев!
«Оркестр» почтительно раскланивался.
— Хорошо, — сказал Кристоф. — Пусть остается. Но завтра — немедленнейшим образом — сторожа — в зверинец! Со всеми свистульками!
— Будет исполнено, ваша милость! — сказал дворецкий, удаляясь.
Ровно через мгновение его фигура возникла уже в Центре залы.
— А сейчас, — объявил он, — в заключение нашего танцевального вечера — белый танец! Дамы приглашают кавалеров! Музыку!
«Оркестр» грянул что-то среднее между менуэтом, Мазуркой и галопом — резкое, отрывистое, но вместе с тем вполне мелодичное.
Вероника подошла к Кристофу, скромно поклонилась. Кристоф вскочил с кресла, церемонно раскланялся. Взявшись за руки, они стали плести куртуазную фигуру медленного танца. Госпожа баронесса-старшая пригласила полковника, с радостью откликнувшегося на предложение потанцевать. Клара пригласила дворецкого. («Уж не любовь ли у них?» — промелькнула в голове Кристофа шальная мысль.) Прислуга, разбившись на пары, также танцевала, отбрасывая причудливые отражения на пол, стены и потолок. Объявляльщик «Кушать подано» грациозно выплясывал с тихоней-горничной, то и дело весьма фривольно нашептывая ей на ухо обе известные ему фразы; грузный водовоз галопировал с тощей прачкой; престарелый кастелян, приглашенный своей женой-кастеляншей, сучил тонкими ножками по зеркальному полу, выбиваясь из ритма.
Наконец, музыка кончилась. Лишь один увлекшийся сторож 0,5 шт еще с полминуты что-то насвистывал в свою дуделку. Но замолк и он. В середине залы снова возник дворецкий.
— Почтеннейшие дамы и господа! — объявил он. — На этом музыкальная программа нашего вечера закончена. Но это еще не значит, что подошел к концу наш вечер. Сейчас вас ждет обещанное карнавальное представление. Наши актеры, обрядившись в соответствующие случаю маски, разыграют перед вами аллегорическую комедию «Тезей в лабиринте, или Обманутый хитрец». Прошу любить и жаловать!
Дворецкий удалился. За ним вышел, отложив флейту, задуватель свечей, аккуратно загасил все свечи, кроме нескольких, которые должны были освещать сценическую площадку, и на цыпочках удалился.
Мерцали свечи. Все сидели тихо.
Появился хор, по существу, тот же оркестр: конюх с волынкой, подметальщик со скрипкой, задувалыцик со свирелью, кухарка с барабаном, сторож со свистулькой.
— Комедия! — зычным басом провозгласила кухарка, ударив в барабан. — Из античных времен.
Опять бубухнул барабан.
— О том, как хитрец побирушка взял да попался в ловушку, — тенором пропел конюх.
— Он хотел обмануть провидение, но сам потерпел поражение! — добавил подметальщик.
— Сия пиеса — о наказанье гордеца. Досмотрите, пожалуйста, до конца! — хриплым баритоном исполнил задувалыцик.
— Гы-ы-ы-ы!!! — завершил сторож 0,5 шт.
