Псы Господни (Domini Canes)

Илья поймал себя на мысли, что напряжённо ждёт, как наверху вот-вот дружно заорут дети… но было тихо. Вот что-то с грохотом упало и Анна закричала снова… крик её перешёл в стон и оборвался. Послышалось испуганное бормотание Сашки.

Они всё же поднялись наверх. Никогда ещё подъём по лестнице не давался Илье с таким трудом. Иногда ему казалось, что Мёрси, бредущая рядом, навесила ему на спину Сашкин рюкзак, иногда, что к ногам привязали ржавые колосники, ещё пышущие жаром металлургической печи. В правом плече что-то хрустнуло и Илья, борясь с неимоверной тяжестью, безучастно подумал о том, что для полного счастья ему не хватает только лишиться ещё и единственной полностью рабочей руки…

Наверху Сашка, сидя на полу, удерживал молча вырывающуюся куда-то Анну. Она уже не кричала. По подбородку её стекала струйка крови — наверное, она прокусила себе губу. Сашка испуганно посмотрел на них.

— Что случи… — начал было Илья, но мысленно махнул рукой. Что случилось, что случилось? Беда случилась какая-то, разве не ясно?!

— Аня, вы чего? — робко спросила Мёрси, держась подальше.

Анна повернула к ним лицо и Илья ужаснулся. Глаза всегда спокойной, по-домашнему хлопотливой женщины, чуточку надоедливой со своими расспросами, со своей постоянной ролью общей доброй мамочки, были слепы. Такие глаза можно увидеть в новостях у уцелевших людей, когда взрываются бомбы в толпе женщин и детей. Илья никогда не видел лиц, искажённых такой мукой… он всегда надеялся, что проживёт спокойно и тихо, что кровавые ветры долбанных перемен всё-таки обойдут несчастного калеку даже в этом мире тумана и страха…

— Дочка… дочка она мне! — выдохнула Анна и вдруг обмякла. Слёзы потекли по её лицу. Она уткнулась в плечо Сашки и разрыдалась.

— Мёрси, водки, быстро! — сказал Илья. Чёрт возьми, это было единственное, до чего сейчас смог додуматься парализованный страхом мозг. — Да шевелись ты, кулёма!

Мёрси, во всех иных случаях взвившаяся бы до потолка от негодования, трясущимися руками помогла Илье скинуть рюкзак, путаясь в лямках, ремешках от лыжных палок и собственных рукавах. Она с проклятием, чуть не сбив Илью с ног, выдрала его из хватких объятий рюкзака и бухнула тяжёлый тюк на пол. В рюкзаке зазвенело разбитое стекло. Достав бутылку «Абсолюта», Мёрси бестолково заметалась вокруг, ища стакан, пока Илья не схватил её за рукав и не сунул свой любимый складной стаканчик, хранящийся на обычном месте — в нагрудном кармане его джинсовой рубашки.

Проклятый «Абсолют» булькал по капельке. Эта чёртова пробка, не позволявшая ни пить из горлышка, ни нормально наливать водку, — а только цедить, по каким-то декадентским, изысканным правилам, — привела Мёрси в отчаяние. Она трясла бутылку, поворачивала её и так, и сяк, и в конце концов, задела горлышком за край стаканчика… который мгновенно сложился, облив Мёрси руку.

— Дай сюда! — заорал Илья. Он выхватил бутылку из рук Мёрси. — Стакан расправь!

Стараясь не дрожать самому, он ждал несколько томительных секунд, заставляя себя не трясти в нетерпении бутылку. Наконец-то проклятая водка налилась до краёв.

— Анна, Аннушка, слышишь меня? Анна, подними голову! Подними голову, я говорю! Анна!

Анна подняла голову. Она смотрела сквозь Илью, не замечая его. Лицо её опухло, потёки туши от ресниц превратили её в какого-то безумного Пьеро.

— Сашка, влей ей весь стакан, быстро!

Анна машинально выпила, даже не закашлявшись. Просто выпила в несколько глотков… и всё.

— Ещё наливай!

Анна пугающе машинально выпила и второй стаканчик. Сашка аккуратно усадил её на кушетку, словно жертву кошмарной трагедии, которую родственники под руки привели на приём к психотерапевту. «Многие были в шоке. Пострадавшим оказана психологическая помощь», — какие импотентные фразы… и как жутко это для тех, кто оказался рядом…

Через минуту, Анна прошептала:

— Губы щиплет.

— Ты их искусала, — сказал Сашка. Он принёс коротенькое детское одеяло и укутал сидящую Анну, которую начала бить сильная дрожь. — Водка щиплется, да!

— Водка?.. Вы мне водки дали…

— Как-то надо было тебя в чувство привести, — сказал Илья. — Не знаю, где там у тебя в аптечке нашатырка…

— Илья, — сказала Мёрси, стоя среди разбросанных одеял и подушек. Семь детских раскладушек белели пустыми простынями. В руках Мёрси теребила любимого Борискиного медвежонка Топтыгина. — Илья… а где… а где… дети?

— Он… он… он их увёл. — мёртвым голосом сказала Анна.

— Кто — он?

— Он… он увёл их… сволочь… — повторяла Анна. Глаза её загорелись мрачным светом. — Убью гада… глаза вырву… сволочь!

Илья утёр лоб. Тягучий едкий пот заливал глаза. Сердце бухало Чёрт, чёрт, чёрт бы всё побрал!!! Вот она — жизнь после жизни!

Под рюкзаком ширилась пахучая коньячная лужа.

* * *

Всё, что рассказала Анна… точнее, наверное, всё, что она пожелала рассказать, было дико… и здорово отдавало мистикой. Нет, конечно, Илья готов был согласиться со всем, что узнал… но всё-таки… всё-таки, версии Мёрси с кознями инопланетян, ЦРУ или многомиллиардными вложениями родного правительства с целью проведения психологического эксперимента над двумя инвалидами, перепуганной одиннадцатиклассницей и почтенным бухгалтером — эти версии и те казались более здравыми.

Впрочем, привыкай Илья, привыкай. Не ты один чесал голову перед непонятным… и таким бессмысленным на первый взгляд, миром. Наверное, именно так — огорошено — чувствовали себя когда-то члены Парижской Академии наук, когда окончательно выяснилось, что на свете всё-таки есть живые организмы, которые собою меньше платяного клеща. Линней ликовал, Европа шлифовала стёкла и рассматривала инфузорий, с ужасом находя их везде, а господа доктора- профессора-академики чувствовали, как привычный мир становится с ног на голову.

— «Смешались в кучу кони, люди…» — пробормотал Илья, когда обессилившая Анна закончила свой путаный, горестный рассказ. Она снова порывалась куда-то бежать. Начала собирать рюкзак, но бросила… стала застилать раскладушки и остановилась…

— Я найду её, — сказала она, глядя в окно. — Не знаю, где и как, но я её найду, и идёт этот Сатана или Демон…. или как его там — в жопу!

С трудом удалось уговорить её остаться и не бежать на улицу, в туман, на ночь глядя. Анна немного успокоилась лишь тогда, когда Мёрси, молчавшая всё это время с медвежонком в руках, сказала ей:

— Не паникуйте! Он же сам говорил вам, что будет беречь и растить детей несколько лет. Ничего плохого он им сейчас не сделает.

— Устами младенца глаголет истина… — удивился Илья. — Действительно, не на заклание же он их…

— Замолчи! — резко оборвала его Анна, и Илья послушно заткнулся. — Ты мне лучше скажи… ты же гору книг перечитал, тебя же трактором не остановить, когда ты болтать начинаешь — скажи нам, где искать, куда идти?

Блин… она и не сомневалась, что пойти они должны все вчетвером! Вот уж действительно, очень весело!..

Впрочем, сидеть здесь… с Мёрси… наверняка Сашка-то пойдёт с Анной… он не сможет отказаться… вдвоём…

Илья на мгновение представил себе, как они с Мёрси переселяются в квартиру Анны, поливают цветы, ходят за продуктами и трясутся от ужаса по ночам, ожидая, что вот-вот в комнату войдёт двойник Ильи… и присядет рядом с ними, насмешливо делая жест в сторону разверзшейся за его спиной пасти ада…