Чувствовал, черт возьми.
За завтраком Конор почти не говорил. А потом отправился чинить крышу и провел там почти весь день. Спускался только на обед, а затем – на ужин. Сразу после ужина он отправился на прогулку. Один.
Уже совсем стемнело, и Оливия уложила девочек спать, а Конор все не возвращался. Оливия осмотрела весь первый этаж, но не нашла его. Когда же вышла на заднее крыльцо, заметила свет под дверью сарая.
Интересно, что он там делает? Она приблизилась к сараю – и остановилась, в изумлении глядя на Конора. Обнаженный до пояса, он стоял перед мешком с овсом, подвешенным к стропилам, и молотил по нему кулаками.
Оливия смотрела на него как зачарованная. Смотрела, любуясь его великолепными мускулами и изящными движениями. У него были необыкновенно сильные руки – она поняла это вчера вечером, когда он с легкостью отбросил от нее Джошуа. Но эти же руки могли быть и необычайно нежными – как в тот вечер на кухне, когда он ласкал ее.
«Необыкновенно сильный и нежный… – думала Оливия. – Как странно устроены мужчины».
Тут он вдруг заметил ее и, повернувшись к ней, пробурчал:
– Что вы тут делаете?
– Просто я заметила свет и… я не знала, что это вы.
Он выразительно взглянул на нее.
– Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве.
– Простите, я не хотела мешать, – пробормотала Оливия.
Она понимала, что должна уйти, но не могла сделать ни шага. Глядя на Конора, она мысленно молила его снова обнять ее. Обнять… и поцеловать.
– Оливия… – Он стал медленно к ней приближаться. Остановившись в шаге от нее, тихо сказал: – Я останусь до тех пор, пока персики не будут собраны. Останусь, потому что обещал. А потом уйду.
– Я знаю, – прошептала Оливия.
Она медленно подняла руку и прикоснулась пальцами к его губам.
Лицо его исказилось, и он отшатнулся – словно ее прикосновение обожгло его.
– Идите, Оливия. – Ей показалось, что в его голосе прозвучала мольба. – Пожалуйста, оставьте меня.
Постояв еще несколько секунд, Оливия вышла из сарая.
«А потом уйду», – звучали у нее в ушах слова Конора. Но ведь он и раньше это говорил… Почему же сейчас эти его слова так больно ранили ее?
Остановившись посреди двора, Оливия оглянулась и посмотрела на свет в открытой двери сарая. Это так больно ранило ее, потому что она влюбилась.
Ей хотелось, чтобы он перестал бродяжничать и остался с ней. Ей хотелось, чтобы он был рядом каждое утро, когда она проснется, и каждую ночь, когда она будет засыпать. Ей хотелось слышать, как он рассказывает сказки девочкам. Хотелось, чтобы он снова коснулся ее, снова поцеловал ее. И хотелось, чтобы он нашел утешение здесь, среди холмов ее Луизианы.
И, конечно же, она не хотела, чтобы он остался только из-за того, что дал слово. Хотела, чтобы Конор остался, потому что любит ее. Увы, он не любил ее. Возможно, испытывал к ней некоторую симпатию, но не более того. Именно это и ранило ее больнее всего.
Глава 19
Конор начал избегать ее. В течение двух последующих недель он находил всевозможные оправдания, чтобы держаться от нее как можно дальше. Закончив чинить крышу, он начал ремонтировать крыльцо, а потом принялся за ремонт хозяйственных построек.
Их вечерние уроки чтения прекратились. Он уже неплохо мог читать и сам с этим справлялся, но все же ей очень не хватало их вечерних уроков. Не хватало их вечерних бесед за кухонным столом, когда они вместе с ним пили чай.
А ведь скоро он уйдет. Да, оставалось уже совсем немного времени до того, как он покинет их. И ей ничего так не хотелось, как провести с ним эти драгоценные оставшиеся дни. Ей хотелось просто смотреть на него, слушать его голос, быть рядом с ним. Потому что скоро, когда он покинет их, ей останется только память о нем. Но он не желал с ней общаться, и они виделись только за кухонным столом.
Оливия поставила на плиту утюг и подошла к окну. Прижавшись носом к стеклу, она смотрела на свет в двери сарая. Он уходил туда каждый вечер, но она уже больше не заходила к нему. Ведь Конор ясно дал ей понять: он хочет, чтобы его оставили в покое.
Оливия посмотрела на рубашку, которую гладила для него, рубашку, принадлежавшую прежде брату Стюарту, тоже покинувшему ее. Мама, Стюарт, Чарлз, папа… Все ее покинули.
Конор, пусть и по-другому, тоже собирался покинуть ее. Она раздумывала о предстоящих днях, которые казались ей совершенно пустыми. Думая о его отъезде, она ощущала ужасную пустоту в груди. Слеза скатилась по ее щеке и упала на белое полотно.
Услышав шаги на заднем крыльце, Оливия поспешно смахнула слезы. Она взялась за утюг и не подняла глаз, когда Конор вошел.
– Спокойной ночи, Оливия, – сказал он, проходя мимо.
– Спокойной ночи, Конор.
Слезы снова затуманили ее глаза, когда она посмотрела ему вслед. «Заставь его остаться, – говорила она себе. – Найди способ уговорить его».
Увы, она ничего не могла поделать, не могла заставить его остаться.
На следующее утро, отправившись за водой, Оливия обнаружила рядом с колодцем дохлую кошку. Это было еще одно послание от Вернона, очень даже понятное. Он мог бы заставить своих парней бросить дохлое животное в колодец, мог бы отравить воду в колодце, но не сделал этого. Вместо этого он просто дал ей понять, что может все это сделать, если она продолжит упорствовать.
Стиснув зубы, Оливия смотрела на окровавленный трупик несчастного животного. Ей тут же вспомнился Джошуа, вспомнились его попытки запугать ее. Интересно, сколько же людей отдали свои земли Вернону после таких угроз?
Оливия сходила в сарай за лопатой и за кожаными перчатками. Она сожгла кошку в леске и вернулась в дом. Поднявшись на чердак, она долго рылась в сундуках, пока не отыскала ружье, пистолеты и патроны, принадлежавшие ее отцу и братьям. Немного подумав, Оливия выбрала армейскую винтовку Стюарта, решив, что она выглядит более грозно, чем все остальное. Потом захлопнула крышку сундука и отнесла винтовку вниз.
Когда Конор проснулся и зашел в кухню, он увидел Оливию на заднем крыльце с винтовкой в руках. Услышав его шаги, она обернулась. И Конор сразу же понял: что-то случилось.
– Я нашла рядом с колодцем дохлую кошку, – сказала Оливия, как бы отвечая на его немой вопрос. – Ее застреляли и подкинули туда.
– О Господи, – пробормотал Конор. Он прекрасно понял, что это значит. И Оливия, конечно же, тоже понимала. Он кивнул на винтовку в ее руках. – Значит, предстоит война?
– Я просто приняла меры предосторожности, вот и вес.
– А вы умеете пользоваться этой штукой?
Она покачала головой.
– А вы?
Он посмотрел на оружие и тотчас же вспомнил Шона и его американские винтовки.
– Да, умею.
– Научите меня стрелять?
– Почему бы вам просто не продать им землю? Она не стоит того, чтобы из-за нее убивать. Поверьте, не стоит.
Она вскинула подбородок.
– Если вы меня не научите, я сама научусь.
Оливия отвернулась от него и подняла винтовку, как бы целясь. Было ясно как день: она понятия не имела о том, как с ней обращаться. И если он не научит ее, то она, возможно, поранится.
– Черт побери! – Конор вышел на крыльцо и протянул руку к винтовке. – Вы действительно готовы стрелять в человека и, может быть, даже убить его? Думаете, сможете?
Она кивнула:
– Да. Если потребуется.
Конор внимательно посмотрел на нее, потом кивнул:
– Что ж, хорошо. Тогда вам надо научиться… Внимательно осмотрев винтовку, он спросил:
– Когда из нее стреляли последний раз?
– В шестьдесят третьем. Она принадлежала моему брату Стюарту.
Убедившись, что патронов нет в патроннике, Конор вскинул винтовку к плечу и взвел курок. Потом нажал на спусковой крючок, но щелчок раздался не сразу.
– Сначала ее нужно почистить, – сказал он, опуская винтовку. – Мне потребуются тряпки, ведро горячей воды и шомпол. У вас есть какое-нибудь масло для смазки?
– Да, растительное.
– Что ж, подойдет. А патроны?
– Целая коробка.
– Принесите их.
Оливия кивнула и пошла в дом. Конор же со вздохом посмотрел на винтовку. Конечно, он не должен это делать. И было бы гораздо лучше, если бы Оливия продала землю. А потом, с деньгами, она могла бы начать все заново на новом месте. Но было ясно: она так не поступит.
Еще несколько недель – и он уйдет отсюда. И никто не станет защищать Оливию, если на нее действительно нападут. А он, Конор, мог лишь научить ее стрелять.
– Проклятие, – пробормотал он сквозь зубы.
После завтрака они ушли на поле, где раньше выращивали хлопок. Но теперь поле заросло сорняками. Девочки, узнав, что мама будет учиться стрелять, очень захотели посмотреть на ее первый урок. Оливии это не очень-то понравилось, но она не стала возражать. Правда, Конор велел им держаться на почтительном расстоянии от них с Оливией.
– Имейте в виду, оружие – это не игрушки, – сказал он строго. Расстегнув верхнюю пуговицу рубахи, Конор наклонился так, чтобы Кэрри и Миранда смогли увидеть круглый шрам у него на плече. – Это след от пули, малышки, и я чуть не умер от этого. Оружие может быть очень опасным.
Наблюдая за ним, Оливия с тоской думала о том, что Конор мог бы стать прекрасным отцом – пусть даже он не отнесся к эпизоду с поцелуем Бекки так серьезно, как следовало бы.
– А как это случилось? – спросила Кэрри, коснувшись шрама на плече Конора кончиками пальцев.
– Один маленький мальчик решил, что ружье – это игрушка, и нечаянно выстрелил в меня. – Он выпрямился
