— О. Поэтому ты тогда… — она не договорила, но я понял ее и так — она говорила о том вечере после маскарада, когда я сказал, что не хочу романа на пару недель.
— Да. Поэтому, — согласился я, и отступил. — Ну ладно, я, наверное, пойду.
— Ладно. Пока, Драко.
— Пока, Джинни, — кивнул я, и, махнув рукой на прощанье, стал спускаться по лестнице. На какой-то из ступенек я обернулся — Джинни смотрела мне вслед с легкой мечтательной улыбкой, кутаясь в мою мантию немного сильнее, чем того требовала температура, словно хотела ощутить ее поближе к коже. Она помахала мне еще раз, и я, вернув улыбку, тоже махнул еще раз, и теперь уже не оборачивался до самого низа, откуда ее было уже не видно.
До гостиной я добрался без приключений, правда, забыв по дороге наведаться к Флитвику, чтобы отдать палочки трех несостоявшихся насильников. Мрачно хмыкнув, я решил, что мне, как только что перенесшему что-то вроде болезни, можно и пофилонить чуть-чуть, и отдал их Снейпу, завернув в его кабинет по дороге в гостиную. Северус немного поворчал, что мне вообще следовало оставаться в Больничном крыле, а не шляться по Хогвартсу и разнимать потасовки. Однако убедившись, что я в полном порядке, забрал палочки, и, безуспешно попытавшись выведать, все ли я рассказал о стычке с рейвенклошками, отправил меня укладываться спать. Правда, он предварительно сообщил, что отец добрался до места благополучно, и, судя по всему, уже должен в данный момент обниматься с мамой. Успокоенный и обрадованный этой новостью, я отправился в помещения факультета.
В гостиной я еще с полчаса проболтал с Блейз, которая была приятно удивлена моим возвращением — она-то не ожидала увидеть меня раньше завтрашнего утра. Убедившись, что завтрашнее эссе по зельям у меня давно написано, а попрактиковаться в чарах я успею завтра, на свободной паре, я с чистой совестью улегся спать.
Pov Гарри Поттера
Проводив Блейз до гостиной после небольшой прогулки, я отправился в Башню Гриффиндора. Странное дело, я не ощущал ни малейшей необходимости наведаться в Больничное крыло, чтобы увидеть Малфоя, хотя в последние недели, при укреплении нашей связи, уже должен был начать чувствовать дискомфорт и тревогу. Я снова мог ощущать его, что обнаружил, когда мы с Блейз и Джинни оставили его с Люциусом сегодня днем, однако раньше это не помогало унять тревогу. Что ж, наверное, я сегодня действительно спас ему жизнь, и теперь долг между нами погашен. Почему же мне так тоскливо на душе? Я задумался. Мне действительно было как-то грустно. Теперь нет необходимости общаться с Малфоем — а я только привык к его присутствию в моей жизни. Мы с ним не так, чтобы уж очень часто действительно общались — просто проводили какое-то время рядом, обменивались ничего не значащими репликами, иногда, особенно в присутствии Блейз, подшучивали друг над другом и смеялись… А еще я знал, что могу попросить у него любого совета или консультации по Родовой магии, или об истории Магического сообщества — Драко разбирался в этом даже лучше Гермионы… Но все равно, это было совсем не то, что происходило у нас с Роном, когда мы дружили. Я мог сказать своему рыжему приятелю все, что угодно, рассказать о каких-то своих проблемах или переживаниях, да и просто поболтать о какой-нибудь ерунде… С Малфоем приходилось следить за своими словами. Не то, чтобы я ему не доверял, — уж точно не после Башни, там он доказал, что достоин доверия, — просто я не был уверен в его реакции. И мы все еще не считали себя друзьями, так что мои попытки излить душу могли быть не так поняты. Неужели теперь не будет даже этого?
Раздумывая, я уселся в гостиной с учебником по Защите — Дамблдор опять задал длиннющее исследование, которое, я, в принципе, уже сделал, но если я какой-то принцип и вынес из его уроков, так это тот, что информация никогда не бывает лишней. Впрочем, прочитав статью, я мог только поморщился — в ней не было ничего нового, просто набор уже известных мне данных. Я уже собирался убрать книгу и идти спать, когда меня отвлекло появление рыжеволосой девушки в слизеринской мантии. В первый момент я опешил, решив, что это каким-то чудом узнавшая пароль в наше гостиную Блейз, и встревожившись — во- первых, если ее тут увидят, будут проблемы, а во-вторых, она не пришла бы сюда без причины, значит, что-то случилось! Но когда она вошла, и бесцеремонно плюхнулась в кресло, до меня дошло, во-первых, что ее волосы темнее чем у Блейз и другого оттенка, а во-вторых, что мантия у нее не совсем форменная, и к тому же… мужская?
— Джинни! — наконец выдавил я. — Ради самого Мерлина, объясни, пожалуйста, какого… какого чокнутого корнуэльского пикси на тебе делает мантия… Малфоя?
— А он мне ее дал, когда спасал от Бута, и пары его дружков, — отозвалась Джинни с каким-то странным мечтательным видом, который, честно говоря, напомнил мне о Луне Лавгуд. И тут смысл ее слов дошел до меня.
— Что? Малфой защитил тебя от Бута — погоди, какого боггарта? Он что, уже выписался? И кстати, а что сделал Бут, что тебя надо было защищать?
— Ничего интересного, — издевательски фыркнула Джинни, выпрямляясь, и разом теряя всю свою мечтательность. — Всего лишь притиснул меня в тупичок и облапал везде, где только смог. А его приятели держали меня, чтобы я не вырывалась…
— Что? — я вскочил. — Да я их в порошок сотру! Я… — я запнулся. После драки кулаками не машут… — Надо хотя бы деканам сказать! И… Ну, не знаю, хочешь, я могу морду ему набить?
— Не волнуйся, Малфой позаботился, — отозвалась Джинни, тоже поднимаясь. — Морду, правда, не набил, но припугнул так, что Бут чуть в штаны не наложил. А Драко, к тому же, проводил меня до гостиной, и, как видишь, даже отдал мне свою мантию. Так что не беспокойся, Гарри, все в порядке.
— Вижу, — не очень уверено согласился я, всматриваясь ей в лицо. — Джин, ты как?
— Честно? Отвратительно, — отозвалась она, и содрогнулась. — Я чувствую себя грязной, как будто измазалась соком этой невилловой Мимблетонии, и мне кажется, что я все еще чувствую его слюнявые губы у себя на шее. — Она поморщилась, а я не знал, что сказать — я даже обнять ее не мог, чтобы не причинить ей новую боль.
— Ох, Джин… — пробормотал я. Она вздохнула и поплотнее закуталась в малфоевскую мантию.
— Я пойду. Малфой посоветовал принять горячий душ, и я именно так и собираюсь поступить, — сказала она. — А потом лягу спать. Не обижайся, Гарри, я просто не в состоянии сейчас сидеть и общаться.
— Мерлин, Джинни, конечно! — выдохнул я. — Ты… Это… Если что понадобится — ты только скажи, я мигом…
— Спасибо, Гарри, — кивнула она, и неловко потрепала меня по плечу. — Мне ничего не надо, но все равно, спасибо.
Когда Джинни ушла, я еще долго сидел в гостиной, молча глядя на огонь, и думая о том, что произошло, о ней и о Малфое, и об их отношениях, которые раньше казались мне невозможными. Но я был уверен, что мистер и миссис Уизли переменили бы свое мнение о Драко, если бы узнали, что он сделал только что для Джинни, и что они поддержали бы выбор своей дочери, если бы только у нее хватило сил его сделать. В разумности Билла и Чарли я тоже почти не сомневался. Фред и Джордж, правда, могут создать проблемы, но и они, в конце концов должны будут понять и принять решение Джинни. Оставался только Рон…
Словно в ответ на мои размышления, какое-то мимолетное движение в углу, на диване, вдруг привлекло мое внимание. Я посмотрел туда, и с удивлением обнаружил Рона. Мда, не ожидал увидеть его, сидящего в углу гостиной, необычайно тихо, со странно задумчивым видом. Я нахмурился. Он что, был тут все это время? И не взбесился, услышав о том, что на Джинни мантия Малфоя? Странное дело. Совсем не в его духе проявлять такую терпимость… Но… Рон словно был в прострации. Может, он вообще не слышал, что тут была Джинни? Мой лучший друг — не бывший ли? — сидел на диване, наклонившись вперед и прижимая к груди какую-то книгу, и неотрывно смотрел на огонь в камине. Да что это с ним? Гермиона рассказала мне, что сегодня они крупно поссорились, и она в сердцах наговорила Рону много ужасных вещей. Повторять их она отказалась, однако мне все-таки удалось выяснить у ребят кое-какие подробности. Кажется, она высказала все, что накипело на сердце. Судя по всему, встречаться им больше не придется… Что ж, должно быть, он переживал именно поэтому.
Я нарочито громко откашлялся, и стал с излишним шумом собирать свои вещи, чтобы отправится в спальню, но ответом мне был лишь обычный презрительный взгляд бывшего лучшего друга. Вздохнув, я
