продолжать веселиться. Что он под этим подразумевал, было решительно непонятно — он все равно продолжал сидеть и равнодушно пялиться на танцующие пары, то и дело темнея от гнева при виде Гарри и Блейз, до тех пор пока снова не начинал клевать носом.
Да уж, вспомнить только, что творилось в школе первые дни после того, как несколько человек, вернувшись из Хогсмида, рассказали, что своими глазами видели гуляющих вместе Гарри Поттера и Блейз Забини, а потом по школе пронеслась весть, что эти двое встречаются. Чуть ли не вся женская половина Хогвартса буквально вопила, что «эта подлая слизеринская девка» то ли зельем, то и чарами, приворожила несчастного Гарри, и чуть ли ни на каждой перемене то одна, то другая девчонка заявлялась к Флитвику или к Снейпу с просьбой расколдовать Поттера. Оба профессора уже устали повторять, что неоднократно проверяли Гарри на предмет приворотных чар или зелья, и ничего подобного не нашли. Впрочем, от Снейпа все отстали довольно быстро — как никак, а крестный не зря зарабатывал себе репутацию «самого грозного профессора всея Хогвартса». Зато Флитвик — добрая душа — готов был чуть ли не на стенку лезть, лишь бы его оставили в покое. Однако время шло, отношения Блейз и Гарри продолжались, и постепенно большинство недоброжелателей утихомирилось. На фоне этого, наше с Поттером мирное общение прошло почти незамеченным. Впрочем, в этом случае их роман сыграл нам на руку — все решили, что мы примирились друг с другом чтобы не обижать Блейз, и мы не спешили их разубеждать. Даже сама Блейз не знала о возникшем у Гарри чувстве Долга. Конечно, все понимали, что тогда, на зельях, я спас ему жизнь; однако Долг Жизни — достаточно сложное явление, и связь, подобная нашей, устанавливается редко… Да и общались мы не сказать, чтобы очень много — в обычные дни, как я и предполагал, оказалось достаточно совместных уроков, а в выходные — занятий в библиотеке, где мы делали уроки, и лишь изредка перекидывались парой слов. Нет, конечно, мы порой болтали о том — о сем, однако все было совсем не так, как мне тогда представлялось в больнице — это нельзя было назвать дружбой. Наши отношения с трудом тянули на приятельские, и пока я не видел способа изменить это…
Тем временем объявили белый танец, и Блейз, что-то шепнув Гарри, улыбнулась ему, когда он согласно кивнул, и направилась ко мне. К Поттеру мигом подскочила стайка девчонок, каждая из которых спала и видела если не увести его от Блейз (освободить от злодейки-слизеринки), то хотя бы потанцевать с ним. Но он лишь помотал головой и прошел за свой столик, который делил с Финниганом, Томасом, и Джинни Уизли.
Проводив Гарри взглядом, я вдруг наткнулся на ее пристальный взгляд, и чуть ли не впервые в жизни у меня перехватило дыхание и сильно забилось сердце при виде девушки. Я вспомнил, как мы болтали с ней в тот раз в больничном крыле, — я тогда ждал, что она как всегда поступает ее семейка, начнет цепляться к моим словам и наезжать, но Джинни удивила меня. Она сдержано высказала мне благодарность за спасение жизни Гарри, которого, по ее словам, любила чуть ли не больше родных братьев. Слово за слово — разговор ушел в такие дебри, что вскоре я и сам не понимал, почему рассказываю ей о своем детстве, о чемпионате по фехтованию, о том, чему меня учили… И почему в ответ на ее рассказы, как ей приходилось донашивать ботинки и джинсы за старшими братьями, а платья видеть по большим праздникам, мне хотелось… нет, не завалить ее подарками — обнять и утешить, поцеловать ее и ласкать до тех пор, пока не утихнут детские обиды, самые стойкие из всех. Как будто она приняла бы от меня утешение! Конечно, мы с ней не стали друзьями после того, как провели какое-то время в больничном крыле, разделенные ширмами и заклятием недосягаемости, однако невозможно по-прежнему плохо относиться к человеку, который раскрылся перед тобой, рассказал нечто настолько личное и ценное, что не доверяют, порой, даже близким.
С тех пор, даже выписавшись из больницы, когда мои руки зажили, я частенько ловил себя на том, что теперь, глядя на гриффиндорский стол, не рассматриваю, чем занят Поттер, и пялится ли он на Блейз, и строит ли мне рожи Уизел. Я искал другую темно-рыжую голову — голову с длинными слегка вьющимися волосами, не такого ярко-золотистого оттенка, как у Блейз, а красноватого, как пламя и кровь. Я даже перестал обращать внимание на очевидные провокации Тэсс, которая явно намекала, что не прочь начать встречаться со мной после того, как меня бросила Дафна. Да что там — обращать внимание! Я не посмотрел ни на одну девушку с тех пор, как меня бросила Дафна! Нет, естественно, я не строил из себя «разбитое сердце», не вздыхал и не тосковал — я просто словно потерял всякий интерес ко всем девушкам, кроме одной. Проклятие, да еще ни одна не влекла меня так, как эта маленькая гриффиндорская лиса с огромными голубыми глазами. Однако нас по-прежнему разделяла пропасть — ее семейка, которая ненавидела меня, причем вполне взаимно, по большей части, ее собственное отношение ко мне… Я не решался спросить Поттера, говорила ли обо мне Джинни — хватало и того, что Блейз знала о моих чувствах. И к тому же, меньше всего я собирался заводить с ней роман — обычный романчик на пару недель или месяцев. Никогда еще я не испытывал ничего подобного по отношению к девушке. Вряд ли это была любовь, я слишком мало ее знал, но что-то особенное в этом, несомненно, было, и мне не хотелось превращать это во всего лишь еще одно «похищенное заколдованным принцем сердце».
Тем временем Блейз приблизилась ко мне вплотную.
— Потанцуешь со мной? — спросила она. Я пожал плечами.
— Если хочешь, — отозвался я, вспомнив, что обещал ей танец, когда мы испытывали Приворотное зелье на первом уроке Зельеварения. Первое время мы танцевали молча, однако вскоре я понял, что пауза затягивается. — Ну как ваши дела? — спросил я. Блейз пожала плечами.
— Гарри великолепен, — отозвалась она. — Он даже научился танцевать прилично, можешь себе представить? Ни разу не наступил мне на ногу, хотя, помнится, на Святочном балу это был ужас…
— Неужели? — я хмыкнул. — И где бы это он мог поучиться?
— Он сказал, что специально просил друзей научить его. Можешь себе представить, чтобы Поттер чему-нибудь учился у Долгопупса? — хихикнула она. Я фыркнул, и тоже засмеялся.
— Ну должен же Долгопупс уметь хоть что-то, — сказал я. — У всех свои таланты. И потом, посмотри на него — я кивнул вбок, где это гриффиндорское недоразумение вполне прилично танцевало со Сюзан Боунс.
— Несомненно, — тряхнула пшеничной косой сестренка. Да, такой цвет волос ей, в принципе, шел, но я все-таки предпочитал ее натуральный цвет — цвет золотистых закатных отблесков на белых облаках… Кто бы мог подумать, что в душе я романтик? А впрочем, это всего лишь легкий хмель и хорошее настроение, хоть и с оттенком грусти… — Дрей, у меня к тебе просьба… — смущенно проговорила Блейз, выводя меня из задумчивости.
— Что такое? — поинтересовался я.
— Ну… Ты не мог бы… Я знаю, тебе это не очень приятно, но, пожалуйста….
— Так, стоп, погоди, — остановил я ее лепет. — Говори толком, а то я решу, что Поттер на тебя плохо влияет. Что ты хочешь?
— Ты не мог бы пригласить Гермиону Грейнджер на танец? — выпалила она. Да уж, сказать, что я опешил от такой просьбы — ничего не сказать. Я на несколько секунд даже замер столбом посреди зала, ошеломленно глядя на Блейз.
— Ты в своем уме? — поинтересовался я, когда смог говорить. — Да она, во-первых, со мной не пойдет, во-вторых, она не одна, а кавалером, а в третьих, ее кавалер точно взбесится, если я хотя бы подойду к ним ближе чем на три метра.
— Да ничего подобного, он вон, спит опять, — отозвалась Блейз, кивнув в сторону гриффиндорских старост. — И потом, это не для меня, а для Гарри. Понимаешь, она все еще его лучшая подруга, и сегодня праздник, а этот… придурочный Уизли полностью испортил ей вечер. Ну я и предложила, что… Ну, в общем, сделать так, чтобы у нее остались и хорошие воспоминания о нем. А что может быть более приятным воспоминанием, как не танец с самым красивым парнем в школе, который, к тому же, лучше всех танцует? — закончила она. Я хмыкнул.
— Лесть не доведет тебя до добра, царевна, — укоризненно сказал я ей, и вздохнул. Грейнджер. Невыносимая всезнайка, ходячая энциклопедия, грязнокровка… одним словом, Люциуса точно удар хватит, если он услышит о том, что я хотя бы просто прикоснулся к ней, не говоря уже о том, чтобы танцевать. А с другой стороны, мне ее все-таки немножко жалко. В конце концов, с моей точки зрения, она и так обделена в магическом плане. Да еще и в женихах у нее это рыжее недоразумение. Бедная девочка, она ведь все- таки довольно симпатичная, да и танцует не так уж плохо, насколько я помню по Святочному Балу. Как ни крути, но в танцах Виктор Крам — совсем не то, что в квиддиче, он, мягко говоря, слегка неуклюж, но
