оказалась бессонной, ибо пришлось сражаться с блохами.
Уильям считал, что ему понадобится всего несколько дней, чтобы оказаться в безопасности. Но утром во время завтрака они услышали приближающийся стук копыт. Блант вышел наружу и увидел отряд кавалерии, подъезжающий к деревне. Наверняка всадники мчались всю ночь. Жители деревни в беспокойстве толпились на единственной улице, гадая, за фуражем или за налогом прибыли солдаты. В обоих случаях их визит был нежелателен.
— Быстро! — закричал Уильям.
Они бросились к лошадям, но им помешала толпа. Уильям подсадил Изабеллу в седло. Но едва сам вскочил на коня, как по ним были выпущены несколько стрел. Одна из них попала в лошадь Изабеллы. Та вскинулась на дыбы. Женщина с криком слетела с седла. Самостоятельно она не могла взобраться на животное.
Уильям направился к ней, чтобы подхватить на своего коня, но не успел приблизиться, как ее окружили всадники. Он выхватил меч, но минг-баши мгновенно соскочил с коня и приставил меч к горлу женщины, другой рукой обхватив за бедра.
Это был приспешник Джахангира Спарту.
— Сдавайся, — сказал он. — Или ага умрет.
Уильям поколебался, но тут же бросил меч. Его сразу окружили и стащили с седла.
Джальна между тем спокойно взобралась в седло и немного отъехала, но, увидев происходящее, натянула поводья.
— Поезжай! — крикнул ей Уильям. — Спасайся.
Но Джальна мгновение поколебалась, затем повернула коня назад. И ее мигом схватили всадники.
— Могол будет доволен, — торжествовал Спарту. — Он очень хотел увидеть тебя связанным перед собой. Сорвите с него одежду.
Пока с Уильяма срывали одежду, он печально смотрел на Изабеллу. Та была повинна в их плене... и, без сомнения, в их смерти.
Но что ждет ее саму?
А Джальна? Верная Джальна. Они собирались умереть вместе.
Ему связали руки впереди, длинной веревкой привязали к седлу коня, видимо, хотели заставить идти пешком или просто волочь к Джахангиру.
— А что делать с женщинами? — спросил сержант, похотливо ухмыляясь в сторону Изабеллы, которая сжалась в его руках. — Разве мы не можем поиметь их?
— Наш хозяин, возможно, захочет попробовать язычницу первым, — сказал Спарту. — Но приказ нам был отдан — схватить Блант-эмира и всех, кто окажется с ним, и содрать с них одежду. Поэтому мы должны выполнить приказ.
Он отдал Изабеллу и Джальну своим людям, велев раздеть их, что те и сделали с большой охотой. Джальна страдала молча, но Изабелла не могла сдерживать стонов ужаса, когда солдаты лапали ее. Руки женщины тоже связали таким же манером, что и руки Уильяма. И страшное путешествие началось.
Им понадобилось четыре дня, чтобы достичь лагеря Джахангира. К тому времени ноги, животы и груди всех троих пленников были покрыты рваными ранами от того, что несчастных тащили по земле, когда они падали. Но еще больше осталось на боках следов от кнутов конвоировавших их людей. Они не жалели для пленников оскорблений и всю дорогу не снимали пут, отчего запястья у тех распухли, как и ноги. Их заставляли спать у задних ног коней, чтобы навоз из-под хвостов падал на них во время ночевок. Разрешали справлять нужду только прямо на дороге. Их кормили корками хлеба, которые бесцеремонно впихивали в рот, так же как и горлышко фляги с водой.
— Что с нами будет? — стенала Изабелла в первый дунь мучений.
— Мы идем на смерть, — сказал ей Уильям. — И предполагаю, что смерть будет весьма болезненной и позорной.
— Хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, — сказала Изабелла на второй день, после того как ее снова лапали всадники на короткой ночной остановке.
Они находили удовольствие, щупая ее даже такую грязную и окровавленную, какой она была сейчас.
— Как ты думаешь, дети спасутся? — продолжала она позже.
— Если кто и сможет спасти их, то только Елена, — заверил он ее.
— Скажи, я поступила правильно, отослав их заранее?
— В этом не может быть сомнения, — успокоил ее Уильям.
На четвертый день у них уже не было сил вымолвить ни слова. Когда настал конец пути, они валились с ног от изнеможения.
Джахангир сидел в высоком кресле, установленном на помосте, и смотрел на пленников. Рядом с ним сидела Hyp Джахан.
Она была, несомненно, очень красивой женщиной и выглядела совершенно счастливой в своей новой роли. Ее надменность превосходила надменность даже самого Могола.
Позади нее стоял человек, который, судя по всему, был ее братом, и маленькая девочка исключительной красоты, затмевающей красоту самой Hyp Джахан. Превозмогая боль и унижение, Уильям сообразил, что это дочь того человека, то есть племянница Hyp Джахан.
Набралось уже триста пленных: главные офицеры мятежной армии, все голые и связанные.
Принц Хусро стоял рядом с отцом. Пальцы его нервно подрагивали. Внешне было незаметно, чтобы с ним плохо обращались.
Слева от бегам стоял младший брат, принц Кхуран, мальчик четырнадцати лет, так же как и его сводный брат, сын раджпутской принцессы Манамати. Кожа у него была, пожалуй, темнее, чем у всех стоящих вокруг людей. Он имел более мягкий характер, и ему явно не нравилось смотреть на человеческие страдания.
Вокруг помоста расположились отряды стражников, а за ними — остальная армия. Воинские ряды радовали глаз.
Могол довольно ухмыльнулся, когда двоих последних пленников подвели к нему.
— Блант-бахадур, — сказал он. — Убийца! Уильям призвал на помощь все оставшиеся силы.
— Вы знаете, что это ложь, — промолвил он. — Эти слова больше относятся к вам.
Глаза Джахангира сверкнули.
— Несомненно. Ты закричишь это, когда будешь умирать. — Он посмотрел на Изабеллу. — Такая красавица! — заметил он. — Но измучена и грязна.
— Мои люди позаботятся о ней, — мягко сказала Hyp Джахан. Она подозвала одну из своих служанок: — Возьмите эту женщину и дайте ей помыться.
— И приведите ее обратно голой, — добавил Джахангир. — Такую красоту нельзя прятать от мира,
— А рабыня?
Джахангир посмотрел на Джальну.
— Что мне делать с рабыней? — спросил он. — Отрубите ей голову.
Джальна умерла, не произнеся ни слова. Она молчала с момента их пленения. Ее душа уже в тот миг была мертвой.
Они сидели — Джахангир, его новая жена и принцы, — лакомясь фруктами, а униженные пленные неподвижно стояли перед ними на коленях.
Изабеллу привели обратно через полчаса. Ее волосы были еще влажными, тело чисто вымыто и смазано благовониями. Порезы и ушибы стали видеться резче, но удивительной белизны кожа, выставленная на всеобщее обозрение, по-прежнему оставалась на редкость красивой.
