Послышались протестующие возгласы, но Юань погасил их, переводя свой взгляд с одного лица на другое.
— Они недействительны потому, что не были демократическими. Только представители гоминьдана участвовали в них, и всего один кандидат выдвинут — доктор Сунь. В противоположность этому здесь, на севере, каждый взрослый мужчина, доказавший, что уплатил налоги за последний год, допускался к голосованию и проголосовал за того, за кого хотел. И я был избран.
Наступила полная тишина, нарушенная спокойным голосом доктора Суня:
— Эти избиратели знали, какая судьба их ждет, если бы они сделали другой выбор, маршал Юань?
Его сторонники приветствовали такие слова, сторонники Юаня нахмурились. Но маршал продолжал улыбаться.
— Незаслуживающее внимания замечание, доктор Сунь. Мою точку зрения невозможно оспорить. Когда мою кандидатуру выдвинут перед избирателями юга, чему сопротивляются члены гоминьдана, в результатах можно не сомневаться. И это будет сделано, как только созреют условия. Но до тех пор Китаем должен кто-то управлять. И причем только тот, кто способен осуществлять тотальную власть от имени народа, кто победил на демократических выборах. Так вот, как известно, гоминьдан — это не политическая партия, а революционная организация, ставившая своей целью свержение Цинов.
— Это и делает ее политической партией, — заметил Сунь.
Юань несколько секунд смотрел на него сверху вниз, затем продолжил:
— Таким образом цель гоминьдана достигнута — Цины свергнуты. Правда, я бы сказал, не усилиями гоминьдана, а моими верными и преданными солдатами, многие из которых присутствуют сегодня здесь.
Раздался гром приветствий, потопивших свист гоминьдановцев, которые наконец заметили, что комната и в самом деле полна солдат.
— Поэтому не побоюсь сказать, — Юань переводил взгляд с одного лица на другое, чтобы убедиться, каждый ли понимает его слова, — что пришло время распустить гоминьдан и уступить, несмотря на всевозможные политические амбиции, накопленные за последние несколько недель, инициативу тем, кто обладает необходимыми политическими инструментами и готовностью управлять страной. Я не предъявляю прав на партию. Я предъявляю права на армию, которая поддержит меня во всем, что я намерен сделать. Я предъявляю права на поддержку и преданность китайского народа. И как один из тех, кто всю свою жизнь был близок к высшей власти, как член Верховного совета в течение последних тридцати лет, я вижу, что за мной опыт, необходимый для управления нашей страной. Мне кажется неприемлемым, чтобы кто-то, проведший большую часть из этих тридцати лет вдали от Китая, не имеющий кадровой армии для проведения в жизнь своих декретов, которого не поддерживает простой народ империи, а только горстка революционеров, мог надеяться тягаться со мной. Таким образом, я в интересах всех нас и превыше всего в интересах Китая призываю доктора Сунь Ятсена отказаться от претензий на президентство.
В огромном зале наступила полная тишина. Роберт взглянул на Викторию и увидел в ее глазах огонь мстительного торжества.
— А если доктор Сунь не откажется от претензий? — раздался голос. Он мог принадлежать капитану Чану, но Роберт склонялся к тому, что вопрос задал один из офицеров Юаня, подученный самим маршалом.
Юань издал тщательно отрепетированный вздох:
— Тогда я буду вынужден принять все необходимые меры, чтобы сохранить мир в империи.
Он сделал паузу, чтобы все осознали значение сказанных слов, в тот же момент тишину разорвало клацанье сотни винтовочных затворов. Гоминьдановцы обменялись взглядами, но это были растерянные и испуганные взгляды.
— Позвольте сказать, — продолжил Юань, — сейчас, здесь и определенно, что я не собираюсь причинить зла доктору Суню или кому-нибудь из его сторонников. Доктор Сунь должен всего лишь подписать приготовленный мною документ с отказом от должности временного президента, на который он так поспешно согласился, и свободно заниматься всем чем ему угодно остаток своей жизни, то же касается и его людей. Но они не должны забывать, что я не допущу никаких подрывных действий в отношении государства, народов Китая.
Он последний раз обвел взглядом собрание и сел.
Глаза всех присутствующих устремились к доктору Суню. Лицо доктора оставалось спокойным, но на нем отражалась смена различных эмоций. Возмущение, конечно, по поводу того, как легко его заманили в ловушку; возможно, огорчение от такого бесславного конца его мечты. Роберт не заметил и тени страха, только отчаяние. Несколько секунд прошло в молчании, затем Сунь поднялся и вышел из-за стола. Некоторые из его помощников тоже встали, но были возвращены на место людьми Юаня. Несколько солдат маршала последовали за доктором из комнаты.
Юань принял Роберта поздним вечером того же дня в своем кабинете. Указав на стул, он начал беседу.
— Он подписал, — сообщил маршал. — Заявил, конечно, протест, но прекрасно знал, что у него нет выбора.
— Ты действовал самым вероломным и коварным образом, тебе не кажется? И тем самым дал Суню свободу в выборе средств.
Брови Юаня взметнулись вверх:
— Разве хоть волос упал с его головы?
— А предположим, что он отказался бы уйти в отставку?
Юань улыбнулся:
— Чтобы выиграть битву, Баррингтон, необходимо знать противника. Сунь — мечтатель, а не человек действия. Насколько я знаю, он ни разу не выстрелил от злости. Я не говорю, что он трус, просто он не способен решиться на конкретные действия, потребующие человеческих жертв или ведущие к страданиям людей. О, у него, безусловно, есть подчиненные совсем другого склада характера — этот малый, Чан Кайши, тот еще головорез, — но они предпочли связать свою судьбу с судьбой доктора Суня, они считают его великим человеком. Возможно, он и действительно велик, но никогда не достигнет величия в сфере политики. Что касается способа отстранения его от должности, то я стремился, по возможности, избежать кровопролития, и это мне удалось. Удивляюсь, что ты жалеешь Суня, Баррингтон, или всякого, связанного с гоминьданом. Ты знаешь, как они обошлись с твоей сестрой?
— Она мне рассказала, — ответил Роберт.
— И ты готов простить им это? Меня поражает, почему ты не пришел сюда требовать казни для них всех.
— Виктория собственными руками выкопала для себя яму и сама же в нее залезла, — объяснил Роберт. — В любом случае никто не присутствовавших сегодня на приеме не имеет никакого отношения к тому, что произошло в верховьях Янцзы.
— То были их люди, — настаивал Юань. — Но мне хотелось бы поговорить о более Практических вещах. О будущем. Ты на моей стороне?
— Ты в самом деле собираешься провести выборы?
— В настоящий момент в стране неподходящая обстановка.
— А когда она будет подходящей?
— Это как раз и станет моей заботой — как можно скорее создать условия, при которых расцветет демократия.
— Означает ли сие высказывание, что ты намерен отомстить любому члену гоминьдана, до которого сможешь добраться?
— Ты по-прежнему добиваешься тирании, Баррингтон. А между тем я только что сверг тиранию, должен ли я искать ей замену? Нет, нет и нет. Мне хочется мира и процветания для страны, и я надеюсь на твою помощь. Я опасаюсь, что финансы Китая в бедственном состоянии. Не беспокойся, я не собираюсь повышать налоги. Нам нужны вливания иностранного капитала, и ты в состоянии их организовать.
— С чего бы иностранным правительствам ссужать деньги Китаю? Ведь они прекрасно знают состояние наших финансов.
— В этом одна из главных причин, по которой я не позволю гоминьдану участвовать в правительстве.
