остановились, чтобы взглянуть на нее, и она увидела звериный огонь в их глазах. В их глазах она была не только беременной женщиной, но и безошибочно относилась к длинноносым европейцам. — Стойте, — повторила она, полагая, что они и вправду ее послушаются.
Японцы топтались в нерешительности, а солдат, замеченный в дверном проеме, выбежал, надеясь выбраться из дома и скрыться в лесу. Японцы вновь закричали и погнались за ним. Виктория невольно схватилась за шею, когда огромное лезвие меча, просвистев, начисто снесло голову китайца с плеч. Китаец даже не вскрикнул, его голова покатилась через комнату и ударилась о ножку стола, тело упало на пол, заливая все вокруг кровью.
У Виктории подкосились колени, и она опустилась в кресло. Точно сквозь туман она увидела, что Джоанну, сидящую на диване неподалеку от нее, начало тошнить. Японцы вбежали в дверь подвала и загрохотали башмаками по лестнице. Послышались вопли ужаса, дьявольские крики и смех, мольбы о пощаде. Одна из китайских женщин выскочила из двери и побежала через холл. Но два японца настигли ее. Поймав девушку, они расстегнули кимоно и нательное белье, обнажив торчащую от возбуждения плоть, бросили свою жертву на пол и сорвали с нее одежду. Виктория хотела закрыть глаза и не смогла. В ужасе глядя на происходящее, она думала, напоминали ли они с Таном хотя бы отдаленно все это тогда, в сладких муках взаимной страсти.
Но для китайской девушки не было никакой страсти; когда мужчины закончили с ней, они изрезали и исполосовали ее тело мечами и бросили на полу. Виктория стремилась попытаться остановить их, но не могла и пошевелиться. Она хотела закричать, но горло сжал спазм. Она сидела недвижимо и смотрела, ощущая, как в животе у нее будто что-то оборвалось.
Из подвала появились другие японцы, одеваясь на ходу. Их мечи были влажными от крови, а сами они возбужденно пересказывали друг другу и вновь переживали то, что сделали. Они вытерли мечи о клочья одежды девушки, изнасилованной и убитой в холле. Затем, к ужасу Виктории, японцы заправили мечи за пояса, выстроились перед ней в ряд и поклонились.
— Китайц больше нет, — доложил японец, говорящий по-китайски. — Мы идти. Китайц больше нет.
Они строем вышли из комнаты, спустились по ступеням веранды и пересекли двор. Виктория слышала собственное дыхание даже сквозь рыдания Джоанны. Она встала и, шатаясь, пошла к двери. Японцы скрылись за деревьями, остался только дядя Артур, лежащий на том же месте, куда его толкнули непрошенные гости.
Виктория опустилась возле него на колени, попыталась приподнять его голову и поняла, что он мертв. Несколько минут она так и стояла перед ним на коленях не в силах шевельнуться, движение в ее животе перерастало в боль.
— Входи, Роберт. — Дин Цзюцян расположился у стола в адмиральской каюте на линкоре «Дин Юань». — Садись. — Роберт козырнул и сел напротив него. — Порт-Артур пал...
Роберт сглотнул. Он знал, это неминуемо случится. Но чтоб так скоро?..
— Город был отдан на разграбление, — продолжал Дин. — По поступающим данным, там произошла жуткая резня. Подробностями я не располагаю, но уверен, что европейцам сохранили жизнь, ведь это война между Китаем и Японией. У меня нет никакой информации о твоей сестре или тете с дядей. И отпуск тебе предоставить я не могу, Роберт.
— Я все понимаю, сэр.
Они всегда были друзьями, а за последние несколько трагических месяцев их дружба стала еще крепче, Роберт стоял плечом к плечу, когда Дин осудил капитана крейсера «Цзи Юань» за проявленную трусость и приговорил к немедленной казни. Капитан был тут же обезглавлен. Но он знал, так же как знал и Дин, что причина их поражения при Ялу вовсе не в бегстве китайских крейсеров, а в преступной халатности, из-за которой они остались без боеприпасов... и до сих пор оставались без этого корма для своих орудий.
— Я собираюсь сделать запрос, есть ли у нас хоть какая-нибудь надежда пополнить боезапасы, чтобы выйти в море.
— Ни малейшей, как я полагаю.
Роберт не знал доподлинно, насколько адмирал осведомлен о его личной жизни.
— Моя семья имеет определенное влияние на вдовствующую императрицу. Может быть, я должен поехать в Пекин...
Дин мрачно усмехнулся:
— Не думаешь ли ты, что я не рассматривал такой вариант, Роберт? Я даже написал обо всем наместнику Ли Хунчжану. Он ответил, что это ничего не даст. Ее величество больше не контролирует Пекин. Император проводит свой курс. И он не дружит с теми, кто когда-то имел дело с его тетей. Мы должны надеяться на лучшие времена. Это все, что нам остается.
Дин, как почувствовал Роберт, сдался. И его трудно было винить, ведь хозяева так его подвели. Но сам Роберт не имел намерения опускать руки. Кроме того, он остро нуждался в информации. Сойдя на берег, Роберт написал письмо отцу, но только в середине декабря, когда уже изредка шел снег, получил ответ.
«Виктория и Джоанна вернулись в Шанхай благодаря учтивости японцев, — писал Джеймс, — если это можно так назвать. Они стали свидетелями только одной сцены резни, но этого хватило, чтобы с Артуром Дженкинсом случился сердечный удар, от которого он умер. Смерть мужа и все пережитое ввели Джоанну в состояние шока, из которого она, по нашему мнению, вряд ли когда-нибудь выйдет.
Японцы приносят извинения во все стороны. Они заверяют, и это подтверждают некоторые свидетели, например корреспондент «Таймс» Виллиерс, что их регулярные войска вели себя безупречно. К несчастью, в армию Оямы, похоже, были включены подразделения так называемых самураев. В Японии с этим классом официально покончено, но осталось еще много приверженцев древнего кодекса чести воина «бусидо», который, как я понимаю, обладает многими достоинствами, но в котором также воплощается порочная мысль о том, что побежденный не заслуживает снисхождения. Эти необузданные самураи, незнакомые с дисциплиной и по этой причине неподвластные никакому боевому командованию, использовались в качестве носильщиков и ординарцев. По традиции, они постоянно носят при себе грозные мечи, и с этим ужасным оружием их выпустили на несчастных жителей Порт-Артура. Говорят, их будто бы наказали за имевшие место эксцессы, но это слабое утешение для убитых и покалеченных.
Но тебе, конечно, хотелось бы побольше услышать о Виктории. Она пережила выпавшее на ее долю испытание со всей стойкостью и мужеством, которые я мог бы ожидать от своей дочери. События Того дня вызвали преждевременные роды, с которыми, в отсутствие какой-либо помощи, — тетя находилась в состоянии прострации, пережив боль и шок, — Виктории пришлось управляться одной.
За это и за рождение здорового ребенка я горжусь ею, но должен сказать, что факт китайского происхождения дитя безмерно расстроил твою мать. Она едва смогла заставить себя взглянуть на внука, а Виктория до сих пор отказывается раскрыть имя отца. Нам остается только сделать пренеприятное предположение, что он — один из наших слуг. Тем не менее она сказала нам, будто бы ты выразил желание усыновить ребенка. Если это правда, я бы хотел услышать подтверждение от тебя самого как можно скорее, поскольку тогда наше положение значительно облегчится...»
Письмо было адресовано на дом Роберта в Вэйхайвэй, и он сошел на берег, чтобы получить его. Сейчас, прочитав письмо отца, он улыбался Чжан Су через комнату.
— У нас будет приемный сын, — сообщил он.
— Ты мне ничего не говорил об этом.
Я хотел сделать тебе сюрприз, поэтому молчал, пока все до конца не решилось. Сын. Разве это не прекрасно? Как только война закончится, мы поедем в Шанхай и заберем ребенка.
— Я не понимаю, — запротестовала Чжан Су.
— Тут нечего и понимать. Как только закончится война, ты станешь мамой. Так что радуйся.
— Ты, — заявил Адриан своей сестре, — дерьмо!
Виктория отвернулась. После возвращения домой она избегала оставаться с ним наедине. Сначала это не составляло труда, так как она пребывала в таком состоянии, что была сразу направлена в постель с
