— С настоящего момента ты официально уволен с моего флота, — объявила Цыси. — Однако это не означает, что я недовольна тобой, Баррингтон. У нас с тобой были счастливые времена, и я не забуду твою преданность в период «Ста дней». Но я теперь не могу быть уверенной, что ты опять не выступишь против моей воли в будущем.
— Я учту это, ваше величество.
— Тогда подойди и позволь прикоснуться к тебе в последний раз.
Роберт подошел и опустился перед императрицей на колени. Она вытянула руку и приложила пальцы к его щеке.
— Однажды я сказала твоему отцу: «Иди и процветай». Теперь желаю этого тебе, молодой Баррингтон.
— Итак, Баррингтон, — сказал сэр Клод Макдоналд. — Вас следует поздравить. Император доволен?
— Не имею понятия, — ответил Роберт. — Я не видел его величества. Однако ее величество надеется дать вам аудиенцию, как только обустроится.
— Она даст аудиенцию моему преемнику. Я отстранен, официально лишен полномочий, — объяснил Макдоналд. — Как я подозреваю, не все одобрили, как я вел все это дело. Добавлю, что в отношении моего решения привлечь вас к урегулированию данного конфликта ни малейшей критики не последовало.
— Тем не менее, как вы сказали, такой конец удовлетворил все заинтересованные стороны. За исключением, вероятно, мертвых. А теперь, сэр Клод...
— Вы хотите получить свою награду, — думая о чем-то своем, произнес Макдоналд. — Это, кстати, тоже не было одобрено моим начальством.
Роберт нахмурился:
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что сказал. Но все-таки я сдержал свое слово, Баррингтон. Мадемуазель Карреманс дожидается за этой дверью. — Сердце Роберта дрогнуло, когда он пересек комнату. — Полагаю, вы забираете ее в Шанхай? — спросил Макдоналд.
Роберт остановился.
— Именно таково мое намерение.
Макдоналд кивнул.
— Тогда я вас больше не увижу. — Он не протянул руки на прощание.
— Боюсь, мою семью все еще считают бандой ренегатов, отпетых пиратов и законченных плутов, — заметил Роберт. — Даже Цыси. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что тебя ждет?
Они сидели на корме сампана, увозящего их вниз по каналу, и Моника без устали восхищалась постоянно меняющимися пейзажами; раньше она видела только малую часть провинции Чжили, где работал ее отец. Голова девушки удобно покоилась на его плече.
— Никогда в своей жизни я не была так уверена в своем будущем, как сейчас.
Тогда что же говорить о нем? Ему исполнилось тридцать пять, он был в два раза старше ее. Неудивительно, что европейцы считают его чудовищем. И все-таки он самый счастливый человек в мире: выжил в такой переделке, вся его собственность осталась нетронутой, впереди ожидала совершенно новая жизнь. И теперь только от него зависело, будет ли Моника самой счастливой женщиной на свете. Но первым делом семья.
Сообщение о своем приезде он направил заранее, и на пристани их встречал Адриан.
— Слава Богу, ты вернулся, — приветствовал младший брат. — Мы уже сочли тебя пропавшим.
Роберт представил брату Монику.
Его не покидало предчувствие, будто что-то неладно.
— Отец?
Адриан кивнул:
— Он так и не оправился от удара, когда узнал о случившемся с Хелен. К тому же до этого его подкосила смерть матери: В конце они несколько отдалились друг от друга, как мне кажется, но она олицетворяла преемственность. Известие о твоей смерти стало последней каплей. Теперь нас осталось всего трое. — Он пожал плечами. — Еще тетушка Джо, но она почти не разговаривает.
— Я принесла вам несчастье, — промолвила Моника.
— Наоборот, ты единственное счастливое исключение во всем этом потоке несчастий. — Роберт посмотрел на людей, стоящих за спиной брата: — Чжоу!
— Хозяин! — Верный слуга обнял его.
Хоть эта встреча была утешением. Чжоу тепло поприветствовал Монику и выслушал с округлившимися глазами рассказ о смерти Чжан Цзиня.
— Где Мартин? — поинтересовался Роберт.
— Он с Викторией, — объяснил Адриан. — Как и должно быть.
— Да, — согласился Роберт и пожал брату руку. — Я тебе очень обязан за то, что ты отстоял нашу крепость в мое отсутствие.
— Я же твой брат, — напомнил Адриан.
Адриан вернулся домой и со злостью швырнул свою шляпу в угол, едва переступив порог. Его девушки и Цян Лу подобострастно склонились перед ним.
— Он вернулся, — прорычал Адриан. — Вернулся, когда должен был быть мертв. Да еще с женщиной, на которой собирается жениться.
Девушки задрожали и начали плакать, когда он достал свою трость.
Роберт привел Монику на половину своей сестры.
— Я не пришла тебя встречать, — оправдывалась она, — потому что вообще редко выхожу из дома. Но я рада вновь видеть тебя живым и здоровым. Ты собираешься остаться?
Он кивнул. А у нее вырвался вздох облегчения, и она обняла Монику:
— Добро пожаловать. Мне нужна сестра.
В свои двадцать шесть лет Виктория, возможно, выглядела более красивой, чем когда-либо раньше, но по ее лицу было заметно, что она несчастна. Как показалось Роберту, она и Адриан не ладили между собой в трудное для семьи время. И тем не менее она по-прежнему ждала. Ждала уже семь лет.
Проводив Монику устраиваться на новом месте, он возвратился к сестре, посекретничать наедине.
— Ты по-прежнему преисполнена решимости гробить свою жизнь.
— Я по-прежнему намерена прожить ее с пользой, ты, похоже, это имеешь в виду, — возразила она. — А ты сам все так же преисполнен решимости поддерживать Цинов?
Он вздохнул:
— Боюсь, что, как и другие варвары, не могу думать об альтернативе. Разумеется, передать Китай кучке революционных мечтателей было бы катастрофой.
— Ты ничего не знаешь об этом.
— А ты знаешь. Может, получила какие-либо известия из своего туна в последнее время?
— Не думаю, что шанхайский тун до сих пор существует. Мне кажется, он был уничтожен, когда я находилась в Порт-Артуре. Ты видел тетушку Джо?
— Да. Мне ее очень жаль.
— Она хоть жива, — произнесла Виктория, и Роберт увидел, что ее глаза наполнились слезами.
Он вернулся к прежней теме разговора:
— Но ты думаешь, что твой друг Тан все еще жив?
— Тан мой муж, Роберт, — поправила она его. — Да. Я знаю, он жив.
— Ты получила от него известие?
— Нет, не получала. Но если бы он был мертв, я бы знала.
