кавалеристам. Вот от них отделились человек двести всадников и помчались в сторону врага, затормозили, развернулись и разом выстрелили из арбалетов. Тут же следует второй залп, и они отъезжают, их место заняла следующая волна, два залпа, и отъехать… Третья волна, два залпа, и отъехать.
Атака не очень действенна, враг потерял человек десять или двенадцать и наверняка большую часть ранеными, но такую наглость мятежники не могли оставить без ответа. Навстречу атакующим выехал отряд латников. Но те, не принимая боя и даже не пытаясь отстреливаться, начали поспешное отступление. В этот момент ударили лучники с холма, отсекая погоню и давая возможность своим отойти без проблем. Недолгое затишье на поле боя, и вот во вражеском войске началось подозрительное шевеление. Герцог рванулся вдоль войск Он что-то кричал на ходу и размахивал мечом, указывая в сторону противника.
— Ну вот, сейчас начнется, — предположил Володя. — Граф, как думаете, герцог возглавит атаку или останется руководить?
— Останется, — твердо ответил Танзани. — Будет следить за ходом боя, чтобы вмешаться в нужном месте.
— Жаль… Я надеялся, он пойдет впереди всех и не заметит особенностей позиции. Ладно, посмотрим.
И точно. Всадники двинулись вперед, все больше ускоряясь… Вот копья склонились, и теперь на пехоту мчалась стальная стена. Всадники все ближе… ближе… В этот момент из-за обоих холмов ударили требуше… Поскольку в каждый заряжался не один камень, а несколько, получилось подобие картечи, сыпавшейся с неба. Расчет был таков, что накрыло не передние ряды, а задние. Первые ряды на обстрел не обратили внимания. Сомнительно, что они вообще его заметили, полностью сосредоточенные на враге впереди… Но вдруг вся пехота разом развернулась и быстро, но без суеты, стала отступать, открывая скрытые до этого за их спинами спрингалды. Спрингалды были гордостью Володи. Собранные на телегах, наподобие тачанки с пулеметом, они могли быстро перемещаться по полю боя. Сила удара у них хоть и небольшая, но компенсируется мощностью залпа — каждый одновременно выпускал по двадцать стрел. Правда, перезаряжать их долго, но даже один залп двенадцати машин — это двести сорок разом выпущенных стрел. Вот этот залп они сейчас и дали… Хлопнули пружины, раздался стук дерева о дерево, и в атакующих сыпанула волна стрел, сметая первый ряд…
Что тут началось… Лошади вставали на дыбы и опрокидывались, задние ряды налетели на передних, людей вышибало из седел… Ясно, что от стрел люди, как более маленькие мишени, да еще и защищенные доспехами, пострадали меньше лошадей… А артиллеристы уже вскочили в телеги, и возницы вовсю нахлестывали лошадей, правя на свою пехоту. Солдаты поспешно раздались в стороны, пропуская их, и сразу же сомкнулись, когда те проехали. Тут же из рядов пехоты выскочило сразу человек сто, с двумя дротиками каждый, размахнулись и метнули их, следом полетели вторые, и метатели скрылись за стеной щитов раньше, чем до них добрался неприятель.
Тот, рассвирепев от таких сюрпризов, рвался вперед, несмотря ни на что, и в этот момент врагов накрыл залп лучников с правого холма и удары арбалетных болтов с левого.
— Все-таки «ежи» были лишними, — пробормотал Володя, разглядывая в бинокль, как солдаты ставят перед строем деревянные колья.
В смелости врагу не откажешь. Они быстро разобрались, что для них возможно только наступление. Любая попытка отступить вызовет затор, который станет легкой мишенью для лучников и стрелометов, что в этот момент принялись расстреливать толпу. И вся эта масса тяжелой конницы рванула вперед… Первые ряды налетели на «ежи»… кони, люди висли на кольях, и под их тяжестью «ежи» ломались, открывая дорогу идущим следом… В эту массу ударила новая волна дротиков… еще одна…
Теперь Володе идея Лигура с «ежами» не казалась плохой. Масса людей, даже если бы захотела отступить, не смогла бы, и они собственными телами разрушали все преграды, так что ни о каком сковывании маневра пехоте речи не шло. Им устоять бы…
Тут еще, возможно, сыграло свою роль отношение тиров к пехоте, как к толпе крестьян, а эти колья и фланговые обстрелы разозлили их до ужаса. Им казалось, что стоит прорваться к этим мужланам неотесанным — и те побегут.
Танзани тоже благородный, и он не видел этих людей у Тортона. Володе сейчас очень хотелось бросить конницу в атаку… Знал, что рано, видел, что она завязнет в массе, ничего не добившись, но если пехотинцы не выдержат… Володя до боли стиснул рукоять меча… Повернулся к вестовому:
— К Лигуру… Передай, чтоб держались любой ценой!
Лигур, похоже, и без подсказки знал, что делать. Володя видел его в бинокль. Тот носился среди пехотинцев, что-то кричал и размахивал мечом. Вот попятился передний ряд под напором тиров… Сдавленные со всех сторон, латники практически не имели шансов. Но даже лишенные своего основного преимущества — возможности нанести таранный удар по врагу, рыцари оставались грозными воинами, которых учили воевать с детства. Многие из них уже бились пешими, лишившись коней либо под обстрелом, либо на кольях «ежей». Какой идиот писал, что рыцарь без коня не представляет опасности? Это настоящая машина для убийства, просто на коне она наиболее эффективна, но задаст жару и пешим. Вот кому-то из тиров удалось прорваться сквозь первый ряд… У Володи тревожно сжалось сердце. Но нет, подоспел резерв и прорыв ликвидировали… Не зря на тренировках отрабатывали именно такой маневр — закрытие образовавшейся бреши.
К счастью, этот первый напор тиров оказался и последним. Они дорвались до врага на одной злости, одним порывом. Злость хороша для такого рывка, но если сразу не получится победить, задор исчезает, уступает место усталости, а ее-то у них за этот безумный рывок под обстрелом сквозь колья накопилось преизрядно. И еще вражеский командир сделал ошибку, разделил силы, чтобы атаковать лучников на холме. Но этот отряд при штурме холма застрял на его земляных валах. Главные силы сумели немного оттеснить Володину пехоту, но не раздавить ее. А при атаке они вынуждены были удалиться от холма, и сейчас между этими двумя отрядами начал образовываться разрыв…
Володя замер… Именно этого момента он ждал! Боялся, что не случится, колебался, клял полное отсутствие у себя опыта, но вынужден был внешне сохранять полнейшее спокойствие. Он знал, что пехоте придется отступить, знал, что противник не останется равнодушен к обстрелу и направит на холм часть сил, но вдруг придумает что-то другое? Вдруг окажется хитрее и сделает нечто, что он и предвидеть не мог? Если холм не атакуют — не беда, лучники тогда просто выкосят всю эту кавалерию, но, может, упустил что-то еще? Приходилось сохранять спокойствие… только костяшки пальцев на рукояти меча побелели.
— Ну, еще немного, — прошептал он.
Будь он уверен в своих пехотинцах, сейчас организовал бы небольшое притворное отступление, чтобы еще больше затянуть противника в глубь позиции. Но, увы, притворное отступление может легко превратиться в настоящее — не настолько солдаты еще обучены, чтобы проделать такой маневр. Надо будет потом его отработать на тренировках.
Неприятель словно услышал его беззвучные молитвы и сделал последний рывок. Пехота еще немного попятилась, разрыв увеличился.
— Конрон, как думаешь, сколько у герцога войск?
— Около семи тысяч.
— Всего, Конрон, а не только всадников.
— Тогда семь с половиной. Он мало пехоты взял… да и та топчется позади, не в силах пробиться сквозь это месиво… Да и не очень им хочется пробиваться, как я посмотрю.
Володя вскинул бинокль… От герцога мчится всадник к пехотинцам… Если герцог не дурак, то приказ, который тот везет, — закрыть образовавшуюся брешь. Вот и сам герцог срывается с места и в сопровождении небольшого отряда направляется… Куда же он направляется? Ладно, пока не очень важно.
— Конрон!
— Да, ваше сиятельство?
— Твоя очередь!
Конрон довольно рассмеялся.
— Какая цель, мой господин?!
Танзани вскинул голову и пристально посмотрел на рыцаря, но тот находился в таком возбуждении, что этого не заметил.
