– Первые трое, – ответила она уверенно.
Задержанных не пришлось долго колоть. Они сознались. Что за беда – поразвлеклись немного с девкой, которая даже волосы не покрывает платком! Они предлагали решить дело за деньги. Умоляли их отпустить. Ребята отбили им мошонки ногами.
Преступники содержались под охраной в нашем оборудованном под камеру предварительного заключения помещении, в полуподвале. Наутро пришли посланцы шайтанов и потребовали выдать задержанных им, для суда по шариату.
– Нет, – твердо сказал Лечи, – это наше дело. Мы накажем их по
Казнь была назначена на воскресенье. Преступников привезли на свалку, вывели со связанными руками и поставили на горы мусора. Вокруг собрались тысячи жителей. Родственник Лейлы подошел к осужденным и прилюдно спустил их штаны и нижнее белье. Они стояли среди воняющих отбросов, их голые ноги мелко дрожали, а маленькие члены, кажется, старались втянуться в синие отбитые мошонки.
Вперед вывели Лейлу и дали ей в руки АКМ с полным рожком патронов.
– Стреляй.
Лейла сняла с предохранителя и не дрогнув рукой нажала спусковой крючок. Длинная очередь прошила животы насильников, они свалились на мусорные кучи, вопя и корчась. Мы подождали несколько минут, наблюдая за агонией. Потом Лечи поднял свой пистолет и прикончил каждого контрольным выстрелом в голову.
– Этих животных запрещается хоронить. Три дня они должны гнить на свалке. Потом родственники могут забрать трупы и закопать их в лесу.
Ни я, ни Лечи не вспомнили, что еще совсем недавно мы возмущались по поводу публичной казни в Грозном. Это было совсем другое.
Я подошел к Лейле. Она все еще сжимала автомат. Ее руки свело.
– Пойдем домой, – сказал я, – все кончилось.
Она отдала автомат подошедшему со склоненной головой бойцу и покорно пошла со мной. Но не забрала ребенка. Она сказала, что сделает это завтра.
Я был устал и измучен. Со времени похищения Лейлы я почти не спал. В ту ночь я провалился в тяжелый сон.
Я проснулся от звука выстрела и выбежал на кухню.
У стола лежала Лейла, в ее руке был мой пистолет, дуло “стечкина” она держала во рту, голова была прострелена, изо рта сочилась кровь.
Здравствуй, Динька. Представляешь, как раз сегодня я нашел твое письмо. Нес сжигать старые газеты и журналы, сохранившиеся в отцовском доме со времен моего детства, и нашел этот конверт. Наверное, тогда я вложил его в один из журналов. “Ровесник”. Или “Техника – молодежи”.
Обратный адрес – Безмеин, Туркменская ССР. Есть даже улица и номер дома. Я подумал: что, если написать туда?
Иногда со мной случаются вещи и похуже. Я думаю: что, если позвонить по номеру Ильи, умершего в лондонском хосписе год назад? Что, если кто-то поднимет трубку на том конце? Мне кажется, раз в год можно услышать голос с той стороны, набрав правильный номер. У меня есть правильный номер. Я только не знаю, в какой день можно звонить.
Ты пишешь, что в армию тебя еще не берут – тебе нужно закончить техникум. Тебя возьмут, возьмут, Динька. Еще про фильмы, которые ты посмотрел на видео. И заканчиваешь: “Меня тут пытались женить. Но я вовремя простудился”.
Очень трогательно. И вполне в твоем духе. Я улыбнулся.
Вот, опять громыхнуло. Каждые сутки, днем или вечером, они делают несколько залпов. Где-то в стороне Ведено. Выстрелы такие, что вздрагивает земля. Гаубицы там, что ли? И куда они стреляют? Зачем?
Слушай, Динька, спроси у них, в кого они стреляют? Ты же служил вместе с ними. Тебе будет легко – слетать на позиции. Обернешься за пару минут. Как ты вошел ко мне. Хотя я запирал все двери. И железные ворота на тяжелый засов.
Теперь тебе все легко.
Так почему они стреляют? И по чему? Чему-кому?
Все ведь уже кончилось. Никого не осталось. Я знаю, я сам сдал последнего.
А они все стреляют.
Может, просто чтобы не заржавели пушки?
По мне, так хоть бы они и заржавели – невелика беда. Даже лучше было бы, если бы заржавели.
Вот бы напустить на них Великую Ржавчину! На пушки, минометы, танки, бронетранспортеры, чтобы ни единого пистолета не осталось! Чтобы навечно заклинили все автоматы Калашникова в мире. Призываю тебя, о, Великая Ржа! Ржа-Джа!
Джа-джа.
Тогда все оружие выкинули бы на свалку. Горы металлолома. И мы бы играли на этих свалках.
Помнишь, мы любили свалку металлолома – из подземного пункта связи выкидывали хитрые платы, отслужившие приборы и лампы. И мы сооружали из всего этого свои космические корабли. Мы отправлялись покорять просторы Вселенной.
Если бы на нашу любимую свалку выкинули пару танков и самолетов, мы бы и им нашли применение, ты знаешь! Мы тогда так хотели улететь в космос. И вот, ты уже улетел. Как оно там, в межзвездном пространстве? Интересно, если я напишу тебе письмо в Безмеин, его перешлют по адресу ближайшей к тебе кометы?
Динька, мой корабль пока не взлетает. Но он взлетит, обязательно. Рано или поздно мы все улетим в космос.
Куба, Куба! Куба либре. Что это? Коктейль. Рецепт почти не отличается от рецепта коктейля Молотова. Или я опять все путаю?
Здесь очень много Кубы по телевидению. Репортаж о встрече боксеров с острова Свободы, прилетевших ради дружеского турнира. На музыкальном канале по нескольку раз в день ставят клип “Ночных Снайперов” – “Куба”.
“А в моих ботинках до сих пор кубинский песок…”.
И сразу за ним: песня убийственно красивой кубинской певицы, на испанском языке, посвященная команданте Че Геваре. В клипе на фоне деревень и плантаций сахарного тростника идут длинноногие девушки-латинос, в белых платьях, с детьми на руках и автоматами Калашникова за плечами.
Это очень красиво. Романтично. Но какое мы имеем к этому отношение?
Создается стойкая ассоциация: Чечня – Куба. Чечня – остров свободы.
Неправда. Чечня – это не Куба. А Че – не бригадный генерал.
Легко снова затуманить сознание молодых, глупых. В телечате на местном канале ники: “Шахидка”, “Талибан”.
Они думают, что это смешно.
Значит, все опять запутается.
Я предлагаю ввести новый предмет в корпус военно-теоретической подготовки: боевые действия в условиях телевизионной реальности.
То, что произошло – этому уже никогда не будет не только объяснения, но и полного, достоверного описания. Попробуйте изучить любые источники. Вы найдете все что угодно, кроме системы фактов в их последовательности и внутренней взаимосвязи. Не работает закон причины и следствия, отброшен принцип историзма. Клипы, клипы, только клипы.
Официальная версия событий: ложь, громоздящаяся на другую ложь, совершенно не заботясь не только о правдоподобности, но даже и о согласованности второго сообщения с первым. Каждый выпуск новостей начинает историю с сотворения мира. Одно и то же событие, вчера поданное так, сегодня будет освещено совершенно иначе. И это нормально. Вчерашний день умер, и его правда умерла вместе с ним.
