Пруста. Представьте что-нибудь более интеллектуально стимулирующее, чем мужчина, шепчущий: «II n'ya rien comme le desir pour erapecher les choses qu'on dit d'avoir aucune ressemblance avec ce qu'on dans la pensee»[49], — за бокалом «Шато Лафит», чей возраст превышает ваш. И пусть мой не вполне хороший французский не дотягивал до понимания фразы, я воображала, как все было бы романтично, если бы я поняла принца.
— Джузеппе, — сказал Эдуардо водителю, когда мы вышли из ресторана и сели в машину, — пожалуйста, вези нас домой.
Как я поведала потом Джулии, суперрасстроенной тем, что не нашла меня наутро в «Ритце», у меня и в мыслях не было, что «дом» — это фамильное палаццо на берегах озера Комо. Всю дорогу от Парижа до Комо, а это около восьмисот километров, Эдуардо целовал меня, как взбесившийся демон, и хотя дорога должна была занять часов восемь, с таким водителем, как Джузеппе, мы оказались на месте через пять. Надеюсь, никогда больше не сяду к нему в машину. Вовсе не обязательно мчаться со скоростью выше ста восьмидесяти пяти километров в час.
Думаю, на этот раз я встретила почти идеального мужчину. Кашемира от Мало на нем было больше, чем на стаде горных козлов. Мамочка Эдуардо когда-то была голливудской актрисой, а отец стал бы королем Савойским, если бы там не сменился строй. Обычно итальянским королевским семьям въезд в Италию запрещен, но правительство так боготворило мамочку Эдуардо, что издало специальное разрешение, позволяющее самому Эдуардо передвигаться, как ему вздумается. Он изучал французскую литературу в Беннингтоне и жил в Нью-Йорке, «работая на семью», что бы это ни означало. Я не допытывалась, поскольку видела «Крестного отца», и все такое; кроме того, итальянцев не принято спрашивать, каким образом они добывают деньга.
Внутри палаццо было лучше, чем «Фрик»[50]. Похоже, я жила только ради старинной кровати с четырьмя столбиками, в которой проснулась на следующее утро. Представляете, она была задрапирована в итальянские кружева! Точно такие, как на корсетах «Дольче и Габбана»! Ставни были открыты, поэтому я видела озеро и горы вдали, все в сочных синих тонах, как в цветном кино. Неудивительно, что в Шотландии итальянцев днем с огнем не сыщешь.
Меня потряс такой поворот событий. Жизнь вдруг переменилась. То есть я жива, избежала неприятной сцены разрыва Джулии и Чарли, причем не по собственной вине, и сейчас завтракала в постели дворца, по сравнению с которым «Ритц» выглядел как «Мариотт маркиз». Куда бы вы ни бросили взор, тут же появлялся дворецкий в черной куртке и белых перчатках; он подносил вам свежеиспеченное миндальное пирожное или что-то такое же восхитительное. Даже не верится, насколько лучше я себя чувствовала! Кто мог предполагать, что через тридцать шесть часов ты полностью оправишься после попытки самоубийства? Да это легче, чем упасть с обрыва!
Я подумала, что непременно должна послать открытку девушкам в Нью-Йорк. Им необходимо узнать об этом.
Мы отправились в местную деревню кое-что купить, но не успели выйти из дома, как появились два загорелых дочерна итальянца в солнечных очках, оба в синих куртках-«пилотах» и темных брюках. На обоих были наушники. Выглядели они такими здоровыми, что, клянусь, наверняка провели всю жизнь в тренажерном зале «Кранч» на Восточной Тринадцатой улице. Должно быть, телохранители! Как шикарно иметь тех, кто защищает тебя! Разумеется, я вела себя супер-пупер равнодушно: не хотела, чтобы Эдуардо знал, как я потрясена появлением секьюрити, поэтому просто бросила обоим ciao[51], словно хотела сказать: «У всех, кого я знаю, есть вооруженная стража».
Они проводили нас до деревни и обратно, то и дело что-то шепча в рации, хотя нам вроде бы не грозила немедленная опасность покушения или чего-то подобного. В деревне мы увидели только одинокого фермера, гнавшего ослика по главной улице. Но тут до меня дошло, что если кто-то хотел опознать и убить принца, добиться этого было легче легкого: кто еще способен бродить в этот день по деревне в сопровождении двух бросающихся в глаза телохранителей, тащившихся за ним и девушкой на высоких каблуках, в черном атласном вечернем платье.
Знаете, что самое потрясающее в жизни его королевского высочества, имеющего больший штат слуг, чем первая леди? Вы можете решить, что хотите на ленч, позвонив домой, где шеф-повар, которому Жан Жорж Вандер-Рихтер не годится в подметки, готов выполнять ваши приказы двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. И не успеете вернуться, как вас уже ждут баклажаны и клубника со взбитыми сливками. Представляете, что именно я написала в открытке:
Конечно, я знаю, что у Джолин назначена свадьба и все такое, но пусть заранее знает, чего лишается.
После ленча мы сидели в гостиной и пили эспрессо, когда один из слуг спешно доставил Эдуардо телефон.
Что-то очень быстро сказал по-итальянски, положил трубку и бодро вскочил.
— О'кей, мы уезжаем. Сегодня вечером возвращаемся в Нью-Йорк.
— Почему? — удивилась я. Мы так божественно проводили время! Просто безумие мчаться в Нью- Йорк, хотя за последние несколько дней мне не раз приходило в голову, что следовало бы связаться с наследницей из Палм-Бич.
— Carina, прости, мне нужно позаботиться о делах семьи. Но летом мы вернемся сюда, обещаю.
Мне нравилось, когда Эдуардо называл меня «carina», это по-итальянски «дорогая». Он был ужасно расстроен.
— Но я оставила паспорт и все остальное в Париже!
— Со мной тебе паспорт не нужен.
Боже, как шикарно! Даже президенту нужен паспорт!
Когда я поздней ночью вернулась в Нью-Йорк, меня ожидали шесть электронных посланий от Джулии. Я долго боялась их читать: Джулия никогда не простит меня за то, что я оставила ее одну в Париже, вернее, одну и брошенную мужчиной в Париже. Теперь ее очередь получать нервный срыв!
Первое послание гласило:
Слава Богу, у Джулии по-прежнему есть Чарли. И хотя он, несомненно, вел себя подло и низко во всей этой истории с адвилом и я твердо решила никогда больше с ним не разговаривать, Чарли сделал Джулию счастливой, А это самое главное.
В остальных посланиях с диккенсовскими подробностями перечислялись различные покупки. В основном Джулия мешками сгребала в «Колетт» вещи Марка Джейкобса. Меня это немного удивило, поскольку она могла купить их куда дешевле в родном Нью-Йорке, на Мерсер-стрит. Но как сказала Джулия:
— Если уж вынуждена носить Марка Джейкобса, потому что он слишком хорош, по крайней мере сумей выделиться из толпы, заявив, будто купила вещи в Париже.
Я отправила ей электронное письмо и попросила привезти паспорт и одежду, зная, что особых проблем это не создаст, поскольку, как у всех принцесс с Парк-авеню, у Джулии всегда найдется кому сложить и отправить вещи.
Вы знаете, как я была безутешна после разрыва помолвки? Моя квартира внезапно стала зоной, свободной от приглашений. Ну так вот, стоило всему Манхэттену пронюхать, что я была гостьей в палаццо
