Глеб подозвал его. Сед сделал круглые глаза и ответил, что он свободен до самой вечерней смены, а норму свою превосходно держит.
– К вечерней смене ты будешь валяться вон там, – Глеб показал ладонью, где именно, – в луже собственной… – он покосился на Лару, – поэтической вольности.
– Клянусь! – воскликнул студент, – больше никакой вольности из меня не выльется. Ни грамма. А вас, гражданин начальник, – он поспешил резко сменить тему, – с полчаса назад искал какой-то странного вида мужик.
Глеб сразу подумал о том психе, что привез статую. Он посмотрел на Лару. Та наклонила голову и смотрела на Седа, ожидая продолжения рассказа. Ясно, что она думала о том же.
– Высокий, худой? – спросил Глеб. – Седые волосы собраны в пучок?
– Точно – он!
– Зонгар! – вырвалось у Лары.
Глеб с изумлением на нее оглянулся:
– Ну и ники у вашего брата. А имя-фамилия у него есть?
– У него их множество.
– Ясно. Блогер в инете. С кучей разных клонов. Вот, доберусь до компа, прогуглю Зонгара.
Лара смотрела на него, хлопая глазами. Гораздо позже Глеб узнал, что в его реплике девушка не поняла, по крайней мере, четыре слова, а пятое поняла неверно. Он повернулся к Седу:
– И что же этому З… Как его? Было надо?
– Не знаю, – ответил Сед. – Просто спрашивал, кто у нас старший и где его можно найти.
Глеб провел Лару мимо главного раскопа – прямоугольной ямы семьдесят на сорок метров, где древний город был расчищен до самого основания. Сохранились, конечно, только фундаменты и первые два-три ряда каменной кладки. Предшественники Глеба, теперь пенсионеры – муж с женой, живущие на заслуженном отдыхе в крайцентре – и представить себе не могли, начав раскоп лет тридцать назад, что попадут в столь интересное место Гермонассы. Пять узких улиц сходились здесь, образуя пять углов, как на знаменитом тусовочном месте Питера. Трое питерцев и работали, по своему личному желанию, на этом участке. Лара остановилась у края раскопа и с улыбкой оглядела камни и людей. Завидев Глеба и Лару, все рабочие, человек двадцать, разом подняли головы, а три пары, идущие с носилками к отвалу, и вовсе остановились. Молдаванка задумчиво смотрела снизу вверх, пожевывая, по дурной привычке, прядь собственных волос. Глеб раздраженно махнул рукой, и стоп-кадр ожил.
– Не так я себе все это представляла, – заметила Лара, покачав головой.
– Разве ты прежде не видела раскопок?
– Видела. Но только не эти.
– Думаю, ты на своем недолгом веку много раскопок повидала?
– Достаточно.
– Например?
– Ну, сейчас я из Ольвии.
– Разумеется. Это совсем рядом с твоей Одессой.
– Почему это – моей?
– Ты ведь одесситка, да?
– Таки нет.
– Врешь. Даже это твое «таки-нет» – тоже по-одесски.
– Я никогда не вру. Если не хочу говорить о чем-то, то просто молчу.
– Так где же ты родилась, выросла?
– На одном из островов.
– В каком это море-океане?
– Тихом. В Тихом океане был этот остров.
– Ты меня в гроб вгонишь, мама моя! – сказал Глеб, подражая одесскому выговору. – Почему на этом острове живут одесситы?
– С какого балдана ты взял, что они там живут?
– Да кто-то же научил тебя так говорить!
– Я научилась сама.
– Да где же?
– Да в Одессе и научилась, не приставай. Лучше вон… Посмотри на свой раскоп.
– Смотрю, ну и что?
Глеб повернул голову и увидел… Нет, ничего необычного не увидел.
– Не там они копают, вот что. Вон та девушка… – она указала на молдаванку. – Пусть возьмет чуть левее в стене. Найдет кое-что интересное.
– Что именно?
– Не скажу.
– Ладно, подожди минутку. Проверю, какая ты ясновидящая.
Глеб быстро спустился по деревянной лесенке на пять метров глубины раскопа и подошел к молдаванке. Та разогнулась и молча смотрела на него, опершись на лопату. Глеб дал ей указания взять немного левее. Выбравшись, он тремя хлопками отряхнул руки и взял Лару под локоть.
Едва войдя в камералку, он понял, что гость здесь уже побывал, причем, не церемонился с древностями, покоящимися на полках: все, казалось, потрогал, осмотрел – слава Богу, что не разбил ничего. Глеб давно собирался врезать замок в дверь, но все руки не доходили. Лара бегло осмотрела помещение.
– Где же амфора? – спросила она.
– Сейчас-сейчас, – говорил Глеб, беспокойно осматриваясь вокруг.
На первый взгляд, ничего не пропало. Как и в склепе… Возможно, пропало что-то незначительное, ненужное.
Каталога на столе не было. Значит, его и забрал… Нет. Альбом просто был сброшен на пол.
Лара нетерпеливо ерзала на табурете, куда он ее усадил. Глеб развернул каталог, полистал, нашел нужное место.
– Вот она. Тот же самый знак на горловине. Найдена в скифском кургане близ станицы Тамань.
Лара мельком глянула на рисунки и фото.
– Где амфора? – спросила она.
– Вот же, в каталоге.
Лара подняла на Глеба удивленное лицо.
– Это и есть каталог?
– Да.
– А где сама амфора?
– Сейчас скажу.
Глеб прочитал примечание внизу страницы и сообщил.
– В фондах краснодарского музея.
– А это далеко?
– Всего лишь пять часов автобусом. Только тебя не пустят в хранилище.
Глеб покосился на девушку, которая хмурилась, что-то соображая.
– Не пустят без меня, – добавил он, подумав, что ему и самому надо съездить в археологический музей, да и Светку, бессменную хранительницу, давно не видел, и вообще…
Нет, он конечно, понимал, что просто-напросто ищет повод, чтобы не расставаться с этой девушкой. Все под контролем. Черная археологиня ничего не сумеет стянуть музее под его присмотром. Глеб ощутил знакомое, но давно забытое замирание в груди, то самое чувство, которое так и не посетило его в присутствии черноглазой молдаванки. Автобус на Краснодар отходит в час. Пока они доберутся до музея, рабочий день будет окончен. Останется только заночевать в гостинице. Что день грядущий мне готовит?
Глеб собирался на автопилоте. Свернул и запихнул в тубус чертежи последнего горизонта всех раскопов. Это будет повод наведаться в музей. Чистые носки – туда же, в тубус. Хорошо, что не усугубил
