двери в подсобку. КрайЗглу пихает меня под ребра, и мы бежим куда-то сломя голову. Я прихожу в себя, лишь когда КрайЗглу толкает меня в дверь «Лоры Эшли».
– Я думала, ты шутишь, – сказала я, шагая за ней из подсобки в торговый зал. Нас окружали всякие вычурные дерьмовые платьишки, которым прямая дорога на свалку. – Какому здравомыслящему человеку придет в голову прийти сюда?
КрайЗглу опрокинула кассу и вытащила пакетик, заполненный белым порошком.
– Хочешь?
Я покачала головой. КрайЗглу скрылась под прилавком, чтобы нюхнуть кокс. Хотя, подумала я, было бы неплохо, если б это оказался героин – тогда ее рефлексы замедлятся и у меня появится шанс. Через минуту она вынырнула из-под прилавка.
– Мы делаем нычки со всякими полезными вещами в разных местах.
– А если кто-нибудь найдет?
КрайЗглу обошла прилавок и стала перебирать висящие на круглых вешалках платья.
– Не-а. Благодаря дядюшке БелОвлазке у нас в этом Торжище повсюду свои глаза и уши. Мы получаем все, что необходимо, чтобы делать то, что делаем, и проще добраться до… – Она неспешно стала перебирать вешалки с вечерними платьями, словно у нас в запасе было все время мира. – Если знаешь, где смотреть. Как правило, никому и в голову не придет искать что-то незаконное в «Лоре Эшли».
Я не сводила с нее глаз. КрайЗглу заставила меня посмотреть на вещи под иным углом, совершенно сбила меня с толку, испугала. По-моему, она совсем не похожа на бандитскую атаманшу. Сейчас, когда КрайЗглу стоит передо мной, перебирая длиннющими ногтями вешалки псевдоэдвардианских нарядов, время от времени вытаскивая какой-нибудь, чтобы рассмотреть поближе, она выглядит вполне респектабельно. Пожалуй, именно поэтому ее принимают за свою в Торжище.
Я сказала ей о своем впечатлении, и КрайЗглу рассмеялась:
– Я не такая идиотка, чтобы красть у себя же. Моя цель – преуспеть. Подобные тебе приходят в мой район, пялятся на меня и моих соседей, в их взгляде читаются два чувства. Одно словно говорит: пособия по безработице, крэк, дети, проституция, какой срам! Другое съежилось в ужасе и кричит: страшно, страшно, страшно, они сейчас перережут мне горло! А сейчас ты вытаращилась на меня, вся из себя такая благоговеющая и пускающая слюни, хочешь стать мной, верно? Ты забываешь, откуда я. Думаешь, я пластмассовая тупая красотка, которой можно подражать.
– Нет, я так не думаю! Мать твою, я же на твоей стороне, я не какая-нибудь там самодовольная представительница среднего класса…
КрайЗглу покатилась со смеху, да разошлась так сильно, что ей пришлось даже вытирать покатившиеся из глаз слезы розовой шифоновой юбкой.
– Что? – спросила я. – Я не такая, и я не собираюсь быть…
– Да ничего.
– Говорю тебе, меня тошнит уже от всего этого. На мой взгляд, крах нашей цивилизации был бы хорошим выходом.
– Эй, слышь, ты не на моей стороне, потому что я сама по себе. Чувихи, что с вами случилось? Наслушались всякой ерунды, и теперь воображаете, будто все знаете. Я просто хочу получить свою долю пирога. Так что завязывай со своими попытками примазаться ко мне.
– Я не…
– Да, пытаешься. Такие, как мы, сбиваемся в стаю. Мы охотники. А ты, мелочь, наша добыча.
– Тогда почему бы тебе, твою мать, не пристрелить меня прямо здесь?
Она смерила меня оценивающим взглядом.
– Как-то я убила одного маленького китайчонка, теперь Триады питают ко мне нежные чувства.
Я вздохнула.
– Не могу поверить, что все дело в расовой принадлежности. – Как бы то ни было, я не видела никакого смысла разуверять ее, что я вовсе не китаянка, а кореянка. Меня волнуют гораздо более важные проблемы.
– Я пытаюсь объяснить тебе только одно: ты хочешь подточить систему, вырваться из трущоб и всего этого дерьма? А мне и моим подругам до смерти осточертел благополучный пригород, невыносимо пресный и жалкий. Поэтому нам следует объединить силы. Военная история свидетельствует, что объединение – единственный путь к победе. Ты просто не сможешь и дальше бегать в малочисленной стае – система вас задавит.
КрайЗглу наклонилась с пистолетом в руке и снисходительно погладила меня по голове. Металл лязгнул по моему черепу. По ее лицу скользила улыбка.
– Просто дай мне шанс, – попросила я.
Я уже начисто забыла, что хотела разыскать 10Ешу и забрать у нее пленку, прежде чем она выложит ее на своем сайте, или станет шантажировать мою мать, или удумает еще какую пакость. А забыла я потому, что моя привычная жизнь попросту перестала меня волновать. КрайЗглу стояла передо мной, словно распахивая настежь дверь в новую реальность. По сравнению с событиями сегодняшнего дня все прежнее мое существование казалось одним длинным-предлинным тусклым коридором. Изо дня в день одно и то же: маленький размер груди, отсутствие любви, никакого сходства с тем, что показывают по телеку – даже в рекламе депилятора «Нэр» больше страсти, чем во всей моей жизни. Все, что я люблю, не имеет никакого отношения к реальности. Все, начиная от книг или дисков и заканчивая далекими звездами, которых мне не суждено достичь.
К черту! Мне не нравится, какие чувства рождает во мне эта обувка. Неужели моя жизнь настолько плоха, что я и впрямь хочу стать мелкой шестеркой в банде КрайЗглу? Эй, это же я! Нет, этикетка на кедах врет, все не может быть возможным.
– Мне надо переодеться, – внезапно сказала я. – Ты как? Нужно вернуть шмотки в «Мокасины на милю».
– Все что пожелаешь.
Гм. Значит, она не догадывается о чудодейственном эффекте «Мокасин на милю». Я стаскиваю кеды, которые, помимо внесенной ими путаницы в мое представление о реальности, стерли ноги до волдырей. Я решаю идти босиком, но надеваю футболку «Упорство» и ремень с этикеткой «Лаки маффин» – не знаю, правда, что это значит, но название похоже на «Лаки чармс», мои любимые хлопья. Внезапно на меня нисходит озарение. Я вытаскиваю очень сексапильную, с пятнистым рисунком майку на лямках в стиле «крутая крошка» и говорю:
– КрайЗглу, мне кажется, на тебе будет отпадно смотреться.
– Ни в жисть такое дерьмо не надену. – Она прикладывает к себе платье из белой органзы и крутится перед зеркалом. Темно, и льющийся из фонарика свет придает ей жуткое сходство с вампиршей. КрайЗглу улыбается мне, ноздри у нее покраснели и трепещут от кокса. От ее вида у меня мурашки по коже бегут.
Затем она говорит:
– Ты уже решила, с кем пойдешь на выпускной бал?
Я отрицательно качаю головой, чувствуя себя не в своей тарелке.
– Еще октябрь, – сказала я, словно защищаясь. – И я пока не выпускница.
– Ну а меня уже пригласили, – сообщила она. – Его зовут Малик, мы хотим заказать лимузин на всю ночь. – Я неуверенно улыбнулась ей. – Но у меня нет платья, так что самое время приступать к поискам подходящего наряда.
Есть что-то странное в этом разговоре, я хочу сказать, что-то
– Смотри, вот ничегошное, – говорит она, вытаскивая нечто красное и кружевное. Цокает языком, увидев ценник. – Глядишь, сделают скидку.
Затем зарывается в кучу вечерних платьев. Тафта шелестит, когда ее лицо скользит по материалу. КрайЗглу что-то нащупывает. Вешалки грохочут. До меня доносится странный звук, словно она разрывает клейкую ленту.
Я не знаю, то ли это так «Лаки маффин» действует, то ли какое-то шестое чувство, но я машинально
