Какой-то человек, по-видимому ожидавший ее там, прохаживался взад и вперед с явным нетерпением. Это был индиец высокого роста, худой, как палка, с энергичным лицом и прямым жестоким взглядом, со впалыми щеками и подбородком, обросшим короткой взъерошенной бородой. Он носил обернутое вокруг тела богатое «дооте» – вроде накидки из желтого шелка, с какой-то таинственной эмблемой посередине. Его голые руки были покрыты тонкими белесыми шрамами и какими-то причудливыми знаками, которые невозможно было расшифровать.
Заметив Аду, этот человек остановился и пристально посмотрел на нее взглядом, в котором точно сверкали черные искры, а губы его сложились в ухмылку, которая внушала страх.
– Привет тебе, Дева пагоды, – сказал он, становясь на колени перед девушкой, точно перед какой-то святыней.
– Приветствую тебя, великий жрец, возлюбленный богиней, – ответила Ада дрожащим голосом.
Оба замолчали, пристально глядя друг на друга. Казалось, каждый пытался прочесть мысли другого.
– Дева священной пагоды, – сказал индиец через некоторое время, – тебе грозит большая опасность.
Ада задрожала. Тон индийца был мрачным и угрожающим.
– Где ты была этой ночью? Мне сказали, что ты входила в пагоду.
– Это правда. Ты дал мне благовония, и я возлила их у ног твоего божества.
– Говори «нашего».
– Да, нашего, – повторила Ада сквозь зубы.
– Ты что-нибудь видела в пагоде?
– Ничего.
– Дева пагоды, тебе грозит большая опасность, – повторил он еще более мрачно. – Я знаю все!
Ада отпрянула назад, издав крик ужаса.
– Да, – продолжал индиец с возрастающей яростью. – Я узнал все! Твоего сердца, осужденного никогда не любить на этой земле, коснулась любовь к смертному человеку. Он высадился прошлой ночью в наших владениях, он поднял руку на нас, он, совершив страшное преступление, исчез, но я выследил его. Этот человек вошел в пагоду.
– О нет, это неправда! – вскричала несчастная девушка.
– Дева пагоды, любя этого человека, ты нарушаешь свой долг. Твое счастье, что он не осмелился возложить свои руки на тебя. Но этот человек не уйдет отсюда живым, – продолжал индиец с жестокой радостью. – Змея вползла в логово льва, но лев разорвет ее.
– Не делай этого! – воскликнула Ада.
Индиец ухмыльнулся.
– Кто же это сможет противостоять воле нашей богини?
– Я!
– Ты?
– Я, негодяй. Смотри!
Она быстрым движением сбросила на землю сари, выхватила кинжал со змеевидным лезвием и приставила его к своему горлу. Индиец из бронзового стал серым, так бледность преобразила его.
– Что ты хочешь сделать? – спросил он испуганно.
– Если ты коснешься хоть одного волоса на голове этого человека, Суйод-хан, – сказала девушка тоном, который не оставлял сомнений в ее решимости, – клянусь, богиня в тот же час лишится своей Девы.
– Брось этот кинжал!
– Поклянись своей богиней, что Тремаль-Найк выйдет отсюда живым.
– Это невозможно. Этот человек осужден: его кровь уже предназначена богине.
– Клянись! – угрожающе повторила Ада.
Суйод-хан весь подобрался, точно хотел броситься к ней, однако страх опоздать остановил его.
– Послушай, Дева пагоды, – сказал он, стараясь казаться спокойным, – этот человек останется в живых, но ты должна поклясться, что никогда не будешь любить его.
Ада издала глухой стон, и воздела руки в отчаянии.
– Ты убиваешь меня! – рыдая, воскликнула она.
– Ты избрана нашей богиней.
– Зачем разбивать счастье, едва рожденное? Зачем гасить луч солнца, который согрел это бедное сердце, закрытое для всякой радости? Нет, я не могу погасить эту страсть, которая пылает во мне.
– Клянись, и этот человек будет спасен.
– Значит, ты непреклонен и нет никакой надежды? Но я отказываюсь от вашей страшной богини, которая внушает мне ужас, которую я проклинаю с первого дня, как судьба бросила меня в ваши руки.
– Мы неумолимы, – настаивал индиец.
