— Что мне делать с этим?
— Чтобы осуществить мой проект, у меня не должно быть в кармане ни гроша. Дай-ка мне еще и твой крисс, который ничего не стоит, а взамен возьми мой — на нем слишком много золота и алмазов. Эй горе- трактирщик, еще шесть бутылок испанского вина!
— Вы хотите напиться вдрызг? — спросил Каммамури.
— Предоставь это мне, и увидишь. Прощай, мой дорогой!
Индиец бросил на стол шиллинг и вышел. А португалец принялся откупоривать бутылки, которые стоили не меньше двух фунтов стерлингов.
Он выпил два или три стакана, а остальное отдал малайцам, которые сидели рядом. Они долго не могли прийти в себя от такого великодушия европейца.
— Эй трактирщик! — снова закричал португалец. — Принеси-ка еще вина и чего-нибудь повкуснее.
Китаец, страшно довольный таким выгодным посетителем и умоляя в душе доброго Будду посылать ему каждый день таких же, принес новые бутылки и блюдо ласточкиных гнезд, приправленных уксусом и солью — кушанье, доступное только богачам.
Португалец, хоть и поел уже за двоих, снова принялся работать зубами, не забывая пить и угощать всех соседей вокруг.
Когда он кончил, солнце уже зашло, и в харчевне зажгли большие лампы, которые рассеивали на пьянчуг бледный свет, делавший их желтые лица почти зелеными.
Он закурил сигарету, проверил курки своих пистолетов и поднялся, бормоча:
— Уходим, Янес, уходим. Трактирщик поднимет сейчас дьявольский шум, но я устрою ему еще больший. Сбегутся солдаты раджи, и я буду арестован. Сандокан, я уверен, не придумал бы плана лучше.
Он выпустил в воздух два-три кольца дыма и спокойно направился к двери. Он уже собирался перешагнуть порог, когда почувствовали, что его схватили за рукав.
— Мсье! — раздался голос.
Янес обернулся, нахмурившись, и оказался лицом к лицу с хозяином харчевни.
— Что тебе, мошенник? — спросил он, притворившись оскорбленным.
— Счет, сеньор.
— Какой счет?
— Вы мне не заплатили, милорд. Вы должны мне три фунта, семь шиллингов и четыре пенса.
— Убирайся к дьяволу! У меня нет ни гроша во всех моих десяти карманах.
Китаец из желтого стал совершенно серым.
— Но вы мне заплатите! — закричал он высоким фальцетом, цепляясь за рукав Янеса.
— Оставь мою одежду, каналья! — завопил в свою очередь тот.
— Вы должны мне три фунта, семь шиллингов и…
— И четыре пенса, я знаю, но ты их не увидишь, мошенник. Иди жарь свою собаку и оставь меня в покое.
— Так вы вор, мсье? Я велю вас арестовать!
— Попробуй!
— На помощь! Арестуйте этого вора! — неистово завопил китаец.
Четверо слуг бросились на помощь своему хозяину, вооружившись половниками, вертелами и сковородками. Этого как раз и хотел португалец, которому любой ценой нужно было устроить скандал.
Железной рукой он схватил трактирщика за горло, оторвал его от земли и вышвырнул за дверь, разбив ему нос о булыжники мостовой. Точно так же поступил он и с четырьмя его слугами, расправившись с ними с такой невероятной быстротой, что несчастные и пикнуть не успели, как оказалась на мостовой рядом с хозяином.
Страшный вопль поднялся вокруг.
— На помощь! Спасите!.. — кричал трактирщик.
— Держите вора!.. Убийца!.. Хватайте его!.. — вопили слуги, лежа на земле.
Глава 2
НОЧЬ В ТЮРЬМЕ
Эти крики, издаваемые китайцами в китайском квартале, произвели тот же эффект, что звуки гонга на улицах Кантона или Пекина. Меньше чем в пять минут возле дверей харчевни собралась гомонящая толпа китайцев, вооруженных бамбуковыми палками, ножами, камнями и зонтиками.
— Держи вора! — кричали одни, угрожающе потрясая палками.
— Повесить этого белого! — вопили другие, размахивая ножами.
— Бросить его в реку!
— Побить камнями эту собаку!
— Убить его! Утопить его! Повесить его!..
Пьянчуги, напуганные этим шумом, опасаясь, что их примут за соучастников, торопливо очистили помещение, кто выйдя в дверь и смешавшись с толпой, а кто просто выпрыгнув в окно, которое было не слишком высоко. В харчевне остался только португалец, который хохотал от души, точно присутствовал на блестящей комедии.
— Молодцы!.. Браво! Браво!.. — кричал он, вооружившись, однако, пистолетами.
Один из китайцев, в первом ряду, размахнувшись, швырнул в него камнем, но булыжник угодил лишь в кувшин с вином, которое тут же растеклось по полу красной лужей.
— Эй, мазила! — закричал португалец. — Ты разнесешь так всю харчевню! Ты разоришь своего приятеля дотла.
Он подхватил упавший булыжник и отправил его обратно, выбив два передних зуба агрессору.
Вопли и крики усиливались, разносясь по кварталу, призывая на помощь других китайцев, двое из которых были вооружены старыми аркебузами. Несколько смельчаков, подстрекаемых товарищами, попытались войти, но при виде пистолетов, которые наставил на них португалец, поспешно ретировались.
— Забросаем его камнями! — предложил кто-то.
— А моя харчевня? — застонал хозяин.
Но его не слушали уже.
— Камни, друзья! Давайте камни!
Град булыжников обрушился на харчевню, сшибая лампы, разбивая бутылки, колотя кувшины, блюда и вазы.
Португалец, видя, что скандал заходит слишком далеко, разрядил на всякий случай в воздух два своих пистолета.
Эти выстрелы вызвали в ответ два аркебузных, но, впрочем, без особого успеха, если не считать того, что они еще больше усилили шум.
Но вот откуда-то справа послышался топот сапог, и несколько голосов закричали:
— Дорогу!.. Дорогу!.. Солдаты раджи!
Португалец перевел дух. Этот шум, эти палки и ножи, мелькающие в воздухе, этот град булыжников и аркебузы, эта остервенелая, продолжающая все прибывать толпа начинали беспокоить его.
— А теперь довершим дело, — сказал он себе.
Он кинулся к столу и с шумом опрокинул его, разбив все бутылки, вазы и кувшины, стоявшие на нем.
— Арестуйте его! Арестуйте его! — вопил трактирщик. — Он меня разорил. Этот белый переколотил у меня все!
— Дорогу страже! — закричали в толпе.
Толпа раздалась, и на пороге харчевни появились два темнокожих человека, высокие, крепкие, одетые в белое, и с кортиками в руках.
— Назад! — закричал португалец, наставив на них пистолеты.
— Европеец! — воскликнули удивленные стражи.
— Говорите по-английски, — сказал Янес.
Оба стража воткнули кортики в ножны.
— Мы не собираемся сделать вам ничего плохого, — сказал один из них. — Мы на службе раджи Брука,
