«Мой друг раджа позаботился обо мне, — сказал португалец, смеясь. — Здесь немало блестящих гиней».
Он вынул лист бумаги, оторвал небольшой клочок и написал мельчайшими буквами:
«Будь осторожен, внимательно следи за всем вокруг. Жди меня в китайской харчевне».
Он свернул записку и снял со стены длинную цилиндрическую трубку с раструбом на конце, так называемый «сумпитан» — страшное оружие, которым даяки на шестьдесят шагов мечут отравленные стрелы.
— Я тоже не ударю в грязь лицом, — сказал португалец, осматривая оружие.
Он взял стрелу, надел на нее записку и вставил в сумпитан. Приложил трубку ко рту и сильно дунул. Стрела вмиг долетела до маратха, который проворно подобрал ее и оторвал бумажку.
«А теперь пора прогуляться», — сказал Янес, видя, что Каммамури удалился.
Он забросил за спину двуствольное ружье и вышел, почтительно приветствуемый часовым.
Пройдя улицы и улочки, по сторонам которых возвышались на столбах хижины, под которыми, распространяя нестерпимую вонь, расхаживали свиньи, дремали собаки и прыгали обезьяны, он менее чем за четверть часа добрался до харчевни. У двери ее стояла привязанная лошадь маратха.
«Приготовим гинеи, — подумал португалец. — Предвижу бурную сцену».
Он заглянул в харчевню. В углу, перед миской риса сидел Каммамури; а за стойкой, в очках с затемненными стеклами, стоял трактирщик, царапая что-то на большом листе бумаги ручкой внушительных размеров. Китаец, без сомнения, был занят составлением счетов.
— Эгей! — закричал португалец, входя.
Трактирщик вздрогнул и поднял голову. Увидев, кто к нему пожаловал, он вскочил на ноги и бросился навстречу, точно кинжал, сжимая в кулаке свою ручку, вымазанную в китайских чернилах.
— Разбойник! — завопил он. — Негодяй!
— Ну-ну, — остановил его португалец. — Я пришел расплатиться с тобой, — сказал он, бросая на стол горсть блестящих гиней.
— Великий Будда! — воскликнул китаец, бросаясь к монетам. — Целых восемь фунтов! О прошу у вас прощения, сеньор…
— Помолчи и принеси бутылку испанского вина.
В три прыжка хозяин бросился в погреб и принес бутылку вина. Поставив ее перед Янесом, он кинулся к гонгу, висящему у двери, и принялся яростно колотить в него.
— Что ты делаешь? — спросил Янес.
— Спасаю вас, сеньор, — отвечал китаец. — Если я не предупрежу моих друзей, что вы расплатились, не знаю, что может случиться с вами через несколько дней.
Янес бросил на стол еще десять фунтов.
— Скажи своим друзьям, что лорд Велькер дает им на выпивку.
— Вы настоящий принц, милорд! — возопил в восторге китаец.
— Оставь меня одного.
Хозяин, подобрав гинеи, вышел навстречу к своим друзьям, которые по тревоге, поднятой им, сбегались со всех сторон, вооруженные бамбуком и ножами.
Раскупорив бутылку, Янес уселся перед Каммамури.
— Какие новости, мой бравый маратх? — спросил он.
— Плохие, господин Янес, — отвечал Каммамури.
— Сандокану грозит опасность?
— Еще нет, но его могут обнаружить с минуты на минуту. В лесу шныряют солдаты раджи. Вчера вечером меня остановили и стали расспрашивать, так что меня это тоже может коснуться.
— А что ты им сказал?
— Я выдал себя за снабженца из рудников Помы. Чтобы лучше провести этих шпионов, я раздобыл себе лошадь и несколько корзин.
— Ты хитрец, Каммамури. Где находится Сандокан?
— В шести милях отсюда, устроившись вблизи разрушенной деревни. Он укрепляется, опасаясь нападения.
— Пойдем навестим его.
— Когда?
— Как только допьем эту бутылку.
— Есть что-то новое?
— Я узнал, где содержится Тремаль-Найк.
Маратх вскочил, вне себя от радости.
— Где же он? — спросил он прерывающимся голосом.
— В городском форте, под охраной шестидесяти матросов.
Маратх в отчаянии упал на стул.
— Ничего. Мы все равно его выручим, Каммамури, — сказал Янес.
— А когда!
— Как только сможем. Я отправляюсь к Сандокану, чтобы выработать план.
— Спасибо, господин Янес.
— Оставь свои благодарности и пей.
Маратх опрокинул свой стакан.
— Я готов. Мы можем отправляться.
— Ну что ж, пойдем, — сказал Янес, бросая на стол еще несколько монет.
— Предупреждаю вас, что дорога длинная и трудная. Придется удлинить ее еще больше, чтобы обмануть шпионов.
— Я не тороплюсь. Я сказал радже, что иду на охоту.
— Вы стали другом раджи?
— Конечно.
— Каким образом?
— Я тебе расскажу по дороге.
Они вышли из харчевни. Португалец пошел вперед, Каммамури следом, держа лошадь под уздцы.
— Да здравствует лорд Велькер! — закричал рядом кто-то.
— Да здравствует лорд! Да здравствует великодушный белый! — завопили несколько других голосов.
Португалец обернулся и увидел трактирщика, окруженного большой бандой китайцев, которые стояли с чашками в руках.
— Салют, ребята! — крикнул он, и дружески помахал им рукой.
— Да здравствует великодушный лорд! — загремели китайцы, поднимая чашки и чокаясь.
Выйдя из китайского квартала, состоящего из каморок, заваленных китайской бумагой, рулонами шелка, пачками чая любого качества, веерами, очками, дешевыми вазами и бамбуковыми стульями — короче, всем тем, что доставляется из портов Поднебесной Империи, они вошли в малайский квартал, не слишком отличающийся от даякского, пожалуй, только еще более грязный и вонючий, потом поднялись по склону холма и оттуда добрались до леса.
— Будьте осторожны, — сказал Каммамури португальцу. — Утром я встретил тут несколько питонов и видел даже старые следы тигра.
— Леса Борнео мне знакомы, — ответил Янес. — Не бойся за меня.
— Вы уже бывали здесь?
— Нет, но несколько раз проходил по лесам княжества Варауни.
— Сражаясь?
— Иногда приходилось.
— Вы враждуете с султаном Варауни?
— Он наш непримиримый враг. Он страшно ненавидит пиратов Момпрачема, поскольку при каждой стычке мы топили хотя бы один его корабль.
— Скажите мне, господин Янес, а Тигр Малайзии всегда был пиратом?
