– Тем не менее загоняют их с помощью красных флажков, – возразил Герасимов, но не лейтенанту, а самому себе, потому что чувствовал укор совести. Это именно он, хотя и полушутя, посоветовал Ермолаеву сменить каски на «краповые» береты. Ермолаев принял его совет всерьез, и вот чем это все закончилось.
– Старлей, – обратился капитан к Толстощекину. – Держи «переговорку» под рукой и минометные расчеты на всякий случай выставь. Если что, я по связи тебе передам квадрат карты. А мы двинули. Пора уже на волков поближе взглянуть…
И, словно в ответ на это его решение, раздался долгий волчий вой. Теперь уже выли два волка, но не из леса, а откуда-то из-за перевала, с другой стороны.
– А волки летать, случаем, не умеют? – спросил лейтенант Корепанов.
– Умеют, – сказал Толстощекин. – Забыл, как в славянской мифологии крылатый волк-сокол называется.
– Семаргл, – подсказал командир роты. – Только это не волк, а собака. Тем не менее лейтенант задал справедливый вопрос. Мы перекрыли перевал. Согласно карте выйти из долины невозможно. Но волки, или кто там они, оборотни… Короче говоря, они появляются то с одной стороны перевала, то с другой. Они нас окружили. А по воздуху над нами не летали. Что это значит?
– Это значит, что где-то существует проход в соседнюю долину, – сказал старший лейтенант Шамсутдинов. – Им одинаково пользуются и волки, и, возможно, бандиты. И имеют возможность атаковать нас с двух сторон.
– И изнутри, – добавил Толстощекин. – Последний наш погибший находился внутри круговой обороны. Его атаковали за спинами круговой цепи. А это что может означать?
– Все-таки я бы предположил, что это летающие волки, – снова сказал Корепанов. – Атакуют сверху и потому сразу в затылок. Им так удобнее.
– Тогда почему не в лоб? – спросил Толстощекин.
– Волк человеческий взгляд не любит. Боится взгляда, – сказал Герасимов, вступая в это глупое, на его взгляд, обсуждение. – Кроме того, он знает, что лобовая кость у человека вообще самая крепкая. Я однажды видел парня, у которого пуля ото лба срикошетила. Сотрясением мозга отделался, вместо того чтобы половины головы лишиться. Правда, пуля под острым углом шла, но тем не менее…
– Будем головы задирать и за небом следить, – сделал вывод Корепанов. – Волки крупные, их сразу заметишь.
– На Кавказе крупных волков не бывает, – возразил Толстощекин. – Я сам из Сыктывкара родом. Вот у нас волки… С теленка. Местным не чета…
– Все, – прекратил Герасимов болтовню. – Толстощекин, выставляй минометы, жди связи. Можем запросить поддержку. Патрикеев, то же самое, только без минометов. Шамсутдинов, Корепанов – за мной.
И решительно шагнул вниз по склону…
Теперь уже не было смысла продвигаться вперед скрытно. Время дневное, группу видно издали, если бы военные разведчики ползли. А вне тропы ни проползти, ни пройти возможности не было. В этой ситуации опять очень пригодились бы снайперские винтовки с тепловизорным прицелом, которые два снайпера так и не донесли до роты. И что стало с самими снайперами, тоже пока оставалось загадкой. Прицел с тепловизором позволил бы обшарить все кусты и заранее определить засаду. И сам снайпер сумел бы обезвредить ее, да и минометчики смогли бы в этом случае активно поработать. Но сослагательное наклонение на войне применять нельзя, и потому думать о том, что было бы хорошо и удобно, капитан Герасимов не любил. Другое дело, что к судьбе двух младших сержантов мысли возвращались снова и снова. Было большой глупостью отправить их так вот, парой. Правда, район до этого считался хотя и не дружественным, но спокойным. И только появление пары боевиков из леса вынудило послать сюда взвод спецназа ГРУ, но и это рассматривалось командованием исключительно как профилактическая мера, потому что полностью полагаться на сообщения осведомителей тоже не стоило, а проверить было надо. А получилось так, что пришлось вскоре досылать всю роту без одного взвода, да еще в усиление и отряд спецназа внутренних войск. И при проведении операции на шесть убитых бандитов пришлось семеро погибших «краповых». Потери слишком большие, чтобы считать обстановку в районе нормальной. Тем более что помимо этих шести оставалось еще достаточное количество бандитов, с которыми спецназ ГРУ уже вел бой днем раньше. И никто не мог бы дать гарантии, что по ту сторону перевала бандитов нет и некому было напасть на снайперов. Раньше считалось, что и по эту сторону перевала их нет. А оказалось даже больше, чем достаточно. Но, даже не имея возможности проверить, есть ли в лесу засада, нет ли ее, нужно было идти и разобраться с происходящим там.
Сверху было видно только дальнюю сторону леса. Но группа быстро дошла до поворота склона, откуда уже открывался вид на ближайший лес. До него осталось совсем немного. Спускались с перевала стремительно, и делалось это умышленно. Если бандиты наблюдают за федеральными силами издали, то при стремительном спуске не успеют выставить засаду. А если и успеют добежать до кромки леса, то есть вероятность, что спецназовцы окажутся там раньше. А случайная встреча в лесу капитана не пугала, потому что в подготовленности своих офицеров и себя лично к подобным встречам он не сомневался. Прежде чем бандиты успеют что-то понять, они будут уничтожены. Ни один бандит, даже провоевавший много лет, не имеет такой подготовки, как офицер спецназа ГРУ. У бандитов просто нет систематической подготовки, а это – шестьдесят процентов успеха в реальном бою. Побеждает в большинстве случаев тот, кто стреляет первым. И это правило в данном случае работало на военных разведчиков.
– Гранаты в подствольники! – коротко скомандовал капитан, сам на ходу заряжая подствольник своего автомата.
Конечно, стрелять из подствольника от плеча – дело не слишком приятное из-за сильной отдачи. Однако такой способ стрельбы дает возможность стрелять более точно, чем при привычной всем стрельбе навесом, когда приклад упирается в землю.
– Рядовой Крикалев говорил, что точно в бок волку стрелял, – напомнил старший лейтенант Шамсутдинов, как и его спутники, не знающий еще, в кого придется стрелять: в бандитов или в волков. – Но тот бежал слишком быстро, а дистанция была три метра – промахнуться легко, или в самом деле пули его не берут.
– Если бы его пули не брали, они от него отскакивали бы, как от каменной скалы, – рассудил лейтенант Корепанов. – То есть волк был бы бронированным. А твой Крикалев говорил, что пули через зверя как через тень прошли. Значит, что у нас получается – волк не был материальным существом? А не материальное существо, то есть тень, не может вгрызться человеку в затылок. Нематериальные зубы не смогут прогрызть материальный предмет. Как пули через волка проходят, так и его зубы пройдут через затылок, не повредив его. Нематериальное существо, я так полагаю, существо иной плотности. Выходит, волк был материальным и, возможно, бронированным. Но тогда Крикалев или обманывает, или ошибается с перепугу. Почему он не сказал, что пули от волка отскакивают? Значит, он может и в другом обмануть или ошибиться. Просто промахнулся, и все! И не нужно делать из этого красивый спектакль. Мы не дети, чтобы нас пугать! Не из пугливых…
– И волк тоже – обыкновенный волк – не может череп прокусить одним движением, – вдруг сказал капитан. – Не по его зубам задача. Тигр, лев, гиена – вот звери с самыми сильными челюстями. Особенно гиена. Эти еще могут. В это я могу поверить. Но волк… Очень я в этом сомневаюсь…
– Наверное, товарищ капитан, мои глаза там, наверху, что-то другое видели, – Корепанов сдаваться без спора не хотел.
– Я тоже, похоже, что-то другое видел, – сознался капитан. – И сам не могу понять, что это было. Знаю, что что-то было… И не верю, что это волк. Но я, признаюсь, никогда живого дикого волка не видел вообще. И слышал только здесь. А представление имею примерно такое же, как все обычные люди. Пасть волка разве больше пасти овчарки?
– Такая же, – согласился лейтенант. – Они по своему строению очень похожи. Но вот сила челюстей разная. Почему овчарка и не может с волком справиться.
