любой момент подставить ножку любому представителю сил НАТО. Или поставить на дороге мину. Но мин там выставлено столько, что еще много десятилетий их придется снимать, а карт минных полей в природе нет – ставили все, кому не лень и как придется. Впрочем, хазарейцы, с которыми вы будете сотрудничать, покажут вам всё, если что. Вообще, к русским в Афгане сейчас отношение лучше, чем было во время нашей войны там, и несравненно лучше, чем к американцам, англичанам и всем другим натовским войскам. Думаю, вы сумеете наладить там хороший контакт и справитесь с задачей. Про саму задачу я даже спрашивать не буду, поскольку это вопрос не моей компетенции. Что еще вам следует знать... Да, может быть, это вызовет непонимание. Сами хазарейцы – это народ, который делится более чем на пятьдесят племен. Наиболее крупные – бесхуд, шейхали, дайзанги, узургани, джунгари, яка-уланг, данвали. Даже в самих названиях племен есть и центральноазиатское, и монгольское звучания. Если вдруг ваших спутников назовут именем племени, а не хазарейцами, не смущайтесь – это вовсе не значит, что вы не туда попали. Но лицом сами хазарейцы сильно отличаются от других местных народов. Вы увидите. Иногда на них бывают похожи узбеки, которые живут на самом севере республики. Но, например, в провинции Бадахшан – это тоже север – можно встретить и узбеков, и таджиков, хотя хазарейцев там большинство. С таджиками лицом они не похожи, у узбеков одежда другая. Вы сразу отличите хазарейцев, увидев их хотя бы однажды. Иранские и афганские хазарейцы внешне отличаются мало. Народ воинственный, как и древние монголы; требуют к себе уважения, но и других стараются не унижать. Думаю, у вас получится найти среди них друзей...
– Мы постараемся, – за всех ответил капитан Радимов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Майор Лазуткин нашел полковника Кирпичникова сразу, как только закончилась лекция, и до того, как группа снова засела за тренажер минометного прицела. Впрочем, тренажер был один, сидеть за ним все равно приходилось всем по очереди; следовательно, тренировки можно было начинать и без командира. Тем более что тот всегда должен больше заботиться о готовности группы, нежели готовиться самому, поскольку у него в боевой операции обычно бывает более обширная и более сложная задача.
Лазуткин пригласил полковника к генералу. Непонятно только было, почему майор не мог позвонить, как делал обычно. Впрочем, это тоже был, видимо, приказ Апраксина, и тот имел насчет телефонных разговоров особые соображения. Так и оказалось. Едва Владимир Александрович переступил порог генеральского кабинета, Виктор Евгеньевич сразу спросил:
– Ты сыну звонил?
– Так точно, товарищ генерал.
– Какими «симками» пользовались?
– Новыми.
– Твоя новая на контроле. Новый телефон капитана скажи...
Полковник продиктовал по памяти, а генерал сразу с клавиатуры загнал номер в компьютер.
– Я его тоже на контроль поставил. Заварили мы с тобой «кашу», Владимир Алексеевич...
– Как здоровье, товарищ генерал?
– Как и ожидалось, перелом. Но в гипс же грудь не закатаешь. Смещения кости нет, и ладно. Срастется. И забудем, чтобы не болело. Нельзя вообще про боль вспоминать, когда дела такие разворачиваются. Это мешает работать. Значит, так... Со старой «симки» никаких звонков, ни при каких обстоятельствах. Я сам, правда, пару раз набирал твой старый номер, и Лазуткину приказал несколько раз набрать. Это для американского спутника – чтобы не забывал, что ты существуешь, и знал, что мы тебя ищем и не можем найти. Позвони Геннадию, разреши звонить со старого номера по частным вопросам, не касающимся дел. Его старый номер прослушивается, как и твой. Необходимо, чтобы не возникло мысли, будто вы с ним сменили «симки». Пусть он тоже твой старый набирает – и изображает, что волнуется, потому что не может до тебя дозвониться. Твой старый слишком долго молчит, а это может значить только то, что тебя никто не может найти, и неясно, добился своего господин Умански или нет, выполнил задание или не выполнил. Неясность всегда нервирует. А нервировать противника – что может быть лучше? Хозяева господина Умански, кажется, в панике. Они не знают, куда он делся; не знают, куда делся снайпер, который должен был уничтожить Умански после того, как вы с Геннадием его подставили. Предположений может быть несколько. Первое: их обоих «повязали». Но оно выглядит слишком прямолинейным; кроме того, в эту схему не вписывается молчание твоего номера. И тогда просматривается другая схема: Умански задание выполнил, но ты ему что-то сказал перед смертью, и он стал осторожным. Эта осторожность позволила ему вычислить снайпера и исчезнуть из поля зрения ЦРУ, предварительно уничтожив стрелка.
– Это, мне кажется, допустимый вариант, товарищ генерал. И самый вероятный. Но только в том случае, если в ЦРУ об Умански хорошего мнения. Более высокого, чем он заслуживает в действительности. Сам он как себя ведет?
– Консула больше не требует, хотя не согласен признать себя жителем Пензы Ромуальдом Александровичем Качукасом. Дает признательные показания, но только в тех вопросах, которые очевидны и где отпираться невозможно. Руководство свое пока еще не сдает, хотя, кажется, после вчерашнего выстрела снайпера близок к этому. Если, конечно, он кого-то знает... Мы с полковником Ярковым обсуждали этот вопрос. Вызвали специалиста-медика и согласовали дальнейшие действия. Умански получит в ужине какой-то препарат, от которого начнет «умирать». Сосед по камере вызовет врача. Умански откачают, и после этого сменят и соседа, и «вертухая»[12]. Выглядеть это будет попыткой отравления и станет дополнительным фактором воздействия на его психику. Он обязательно «сдуется»... Ярков умеет очень ненавязчиво ломать человека, при этом никак этого не показывая. Старая школа, еще в КГБ учился. Его за это умение и держат, хотя другого давно бы уже на пенсию отправили.
– Моя задача...
– Телефонное молчание. Относительно того, где тебе ночевать, что-нибудь придумаем. Домой лучше не показываться. Посты с чердаков я снял. Предполагаю, что дом может контролироваться визуально.
– Дожили! В родной столице...
– Для того и следует соблюдать все меры осторожности, чтобы из родной столицы их изгнать... Задачу ты, я полагаю, понял. Что касается ночлега, думаю, мы можем поставить тебе в кабинете раскладушку. К неудобствам офицеру спецназа не привыкать.
– Мне хватило бы матраца, одеяла и подушки, – сказал полковник. – Раскладушки не люблю. А пол у нас теплый, можно обойтись... И туалетные принадлежности.
– Хорошо. Пошли Гималая Кузьмича. Сам за пределы базы пока не выезжай.
– Пошлю. Пусть на всю группу выписывает, лишним это не будет. А относительно моего служебного ареста... это я в противовес домашнему аресту такой термин ввожу... завтра у нас еще один день работы на тренажерах, потом поедем на полигон проверять навыки. В закрытой, естественно, машине. Я на переднее сиденье претендовать не буду.
– В закрытой машине можно. У меня всё, арестант.
– Разрешите идти, товарищ генерал?
– Иди. Сыну позвонить не забудь. Предупреди, проинструктируй.
Спецназовцу не привыкать к неудобствам. В пору своей курсантской молодости Владимир Алексеевич однажды на учениях больше суток пролежал под мостом на мокром и скользком бревне, и даже спать там же приладился. Сам он при этом не понимал, каким образом умудрился ни разу не свалиться в воду. Но задание тогда выполнил. Вот и сейчас полковник Кирпичников не сильно расстроился из-за вынужденной ночевки на базе и, отдав приказ своему заместителю по хозяйственной части, полностью положился на Гималая Кузьмича. Как оказалось, положился не напрасно, потому что тот принес и надувной матрац, и надувную подушку, и добротное одеяло. Простыню, наволочку и пододеяльник полковник не заказывал, потому как считал, что вполне может обойтись без них то короткое время, что ему придется прятаться на базе. Компрессор, приводящий постель в готовность, включался от простой электрической сети, но опробовать его Владимир Алексеевич во время перерыва между занятиями не спешил. Приготовлением ко сну можно было заняться и вечером, в одиночестве.
Перерыв был коротким, и скоро все снова вернулись в класс. В это время полковнику позвонил Геннадий.
– У нас опять ЧП. Я проводил занятия на полосе препятствий, когда нас с ближней невысокой горы обстреляли из гранатомета. Хорошо, что на полосе препятствий есть несколько учебных щелей, успели под
