Полагаю, что из подобных расчетов исходили АНТК им. Антонова и производитель моторов запорожский завод «Прогресс», вложившие 20 млн.долларов собственных денег в восстановление самолета. Самой крупной статьей расходов стали шесть новых двигателей Д-18, каждый стоимостью 1,5 млн.долларов.
Работы по реанимации «Mpiя» заняли несколько месяцев. Так как в свое время самолет уже прошел государственные испытания, сейчас они проводятся по укороченной программе. Испытания должны закончиться к началу парижского авиасалона, который пройдет в Ле Бурже в конце лета 2001 г.и где «Мрiя» должна быть представлена потенциальным потребителям ее услуг.
По словам руководителей АНТК им. Антонова, они собираются выпустить еще одну-две машины Ан- 225. Именно такой парк оптимален для создания рынка перевозок грузов до 250 тонн: в этом случае можно будет маневрировать в конце первого полугодия и в конце года, когда на фирмы, владеющие самолетами, обрушивается шквал заказов.
Но насколько эффективной окажется работа уникальных «транспортников» – это зависит не столько от потребностей рынка, сколько от финансовых возможностей авиакомпании, которая принадлежит АНТК и будет эти самолеты эксплуатировать.
В цехах киевского авиационного завода находится вторая машина в разобранном состоянии. Отдельно крылья, отдельно фюзеляж и полностью отсутствуют вся проводка и приборы. Третью «М piю» придется строить, начиная с нулевого цикла.
Фото автора
Профессия – штурман
Геннадий ХРАМЦОВ
Курсанты ВММТАУ на летней практике. Слева направо: первый ряд – Сильпягин О.Т., Тарковский А.С., Тряпицын А.В., Бронзов А.С., Гуржий И.А., второй ряд – Храмцов Г.А., Щербань А.П., Ключник U.K. (Аэродром «Водопой» в Николаеве, 1956 г.)
– Карты в полет взяли? – А как же, две колоды!
Считаю себя типичным представителем своего поколения авиаторов – ничего героического в моей судьбе не было. Родился в 1935 г. в городе Алейске Алтайского края. Отец, работник райкома партии, 24 июля 1941 г. ушел на фронт. Остались мы втроем – мама, сестра и я – без всяких средств к существованию. Как, впрочем, и многие семьи, у которых кормильцы отправились воевать с фашистами. Мама моя, Федора Ефимовна, образования и определенной профессии не имела. Поэтому, чтобы вырастить и выучить нас, ей пришлось очень много трудиться – порой, на самых черных работах.
В 1943 г. я поступил в 111-ю неполную среднюю школу Алейска, где учились дети железнодорожников, а после окончания седьмого класса перешел в школу № 1. Среди одноклассников (девяти мальчишек и восемнадцати девчонок) я оказался самым маленьким и худеньким. Однако именно тогда началась моя авиационная судьба.
Был в школе такой парнишка – Паша Новоселов, который агитировал всех откликнуться на призыв комсомола: «Молодежь – на самолет!». Ребята в те годы сильно увлекались авиамоделизмом, хотя материалы для постройки добывали с большим трудом: купить что-либо было почти невозможно. Все держалось на личном энтузиазме и смекалке, благодаря которым мы, ученики 6-7 классов, умудрялись делать даже летающие модели самолетов. А когда перешли в 9-й, нас пригласили в военкомат и поинтересовались, где хотим проходить военную службу. Все девять мальчишек ответили, что пойдут в авиацию.
Я мечтал летать только на истребителях. Но врачи из медицинской комиссии в военкомате отговаривали: «Посмотри на себя в зеркало! Ты же ручку управления потянуть не сможешь, а еще перегрузки и всякие другие сложности…». Тем не менее, в 1953 г. после школьных выпускных экзаменов, вместе с пятью одноклассниками я поехал в Барнаул подавать документы в летное училище. Отборочная военно-медицинская комиссия пропустила только троих: Виктора Самсонова, Василия Маматова и меня.
В ожидании распределения будущие курсанты слонялись по Барнаулу десять дней, а ночевали на соломе в подвале городского военкомата. Предполагалось, что мы попадем в Павлодарскую или Целиноградскую подготовительные летные школы, так называемые «первоначалки». К сожалению, набор шел в алфавитном порядке, и пока добрались до моей фамилии, все места оказались заняты. В армию идти было рано, возраст не призывной – 16 лет, поэтому мне порекомендовали вернуться домой. Потом, в ответ на мой протест, предложили служить в военно-морском флоте. Я ответил, что хочу быть только летчиком.
Прошло еще десять дней. Был уже июль месяц, когда в нашем подвальчике, где кроме меня «базировалось» еще 10-15 молодых ребят, появился майор в парадной морской форме, в белой фуражке, с кортиком у пояса. Все замерли, потому что такого мундира никогда в жизни близко не видели. Майор сообщил, что ознакомился с нашими личными делами и предлагает нам пойти в морскую авиацию. От неожиданности мы опять замолчали, потом долго думали: сибиряки, моря не знали, как летать с воды – не представляли. Но наш собеседник утверждал, что на флоте существует и сухопутная авиация. Наконец, десять человек согласились, переписали заявления и отправились на Черное море в город Николаев, поступать в Военно-морское минно-торпедное авиационное училище (ВММТАУ).
Добирались из Барнаула до Харькова девять суток, ехали в общем вагоне, полуголодные. В Харькове нужно было делать пересадку на другой поезд. Еда у нас закончилась, собрали мы оставшуюся мелочь, купили бутылку водки, банку кильки, булку черного хлеба на всех и в парке на скамейку присели. Подходят к нашей компании двое – один в штатском, другой в милицейской форме, просят документы предъявить. Потом объяснили, что мы похожи на амнистированных из тюрьмы заключенных: грязные, небритые, стриженные наголо. Все это происходило памятным для нашей страны холодным летом 1953-го…
Николаев, цветущий город-сад, нам очень понравился. Училище располагалось на берегу реки Южный Буг. При входе стоял караул из курсантов, одетых в белую форму с тремя шевронами на рукаве и с боцманскими дудками на груди. Территория ухоженная, газоны и кусты подстрижены, огромный абрикосовый сад радовал глаз. Казарма (по- флотски – кубрик), в которую нас привели, блестела чистотой. Настроение сразу поднялось.
Здесь необходимо сделать отступление и сказать несколько слов об истории этого учебного заведения. Николаевской школе морских летчиков Главсевморпути 13 августа 1938 г. в соответствии с приказом по ГУСМП за № 328 присвоили имя С.А.Леваневского. С 25 сентября того же года школа перешла в ведение созданного в 1937 г. Народного комиссариата ВМФ с подчинением во всех отношениях начальнику Управления морской авиации. На ее базе создали Военно-морское авиационное училище летчиков- наблюдателей (ВМАУ) им.С.А.Леваневского.
В 1947 г. ВМАУ переименовали в ВММТАУ и одновременно убрали из его названия упоминание о знаменитом полярном летчике. Училище полностью перешло на подготовку личного состава для минно-
