– В такую погоду, – в отчаянии промямлил Джип, – того… приятно смотреть на луну, а?
Марго, еле сдерживая смех, ответила:
– По-моему, вы никогда не ошибаетесь.
Помолчали, глядя в темноте друг на друга. Джип переступил с ноги на ногу на плечах Пипа, у него уже завертелись в голове какие-то по-обычному складные фразы, он раскрыл рот и выдавил:
– А вы… любите музыку?.. Играете… на чем-нибудь?
– На клавесине, как моя прапрабабка Мария-Антуанетта, – чинно ответила принцесса Маргарита. Джип вздохнул, повертелся на плечах у Пипа.
– Я тоже очень люблю музыку, – сказал он, наконец. И снова возникла ужасная нелепая пауза, которую прервал недовольный ноющий голос Пипа:
– Ну, скоро вы там?
– Пип, Пип! – быстро заговорил Джип. – Подожди немного, что тебе сделается?
– Не могу, – сказал Пип сердито. – Устал я, понимаешь? Слезай!
– Он прав, – сказал Джип, глядя вверх на смутный белый силуэт в окне.
– Вы уже уходите? – шепотом спросила Марго, наклоняясь.
– И не подумаю! – храбро сказал Джип и полез в окно.
– Ой, как вы смеете! – зашептала Марго ему в лицо. – Ночью, в окно принцессы! Ой, Джип!
– Не Джип, а герцог, – хладнокровно ответил Джип, спрыгивая с подоконника на пол. – Эй, Пип!
– Ну? – послышалось снизу.
– Иди за калитку. Будешь стоять…
– На стреме? – с надеждой осведомился Пип.
– На страже, шевалье!
И окошко захлопнулось.
Пип гулко вздохнул, задрав голову, восторженно промычал:
– Мил-лашка! – снова вздохнул и покорно пошел за калитку. Там он облокотился на ограду и честно лупил глаза в кромешную темень, пока его не сморило. Пип принялся клевать носом и дергать головой, будто кивая. Он не услышал шагов, не увидел, как по улице к калитке подошел король Людовик, охая, почесывая грудь, с короной в руке.
– 'Закрыто на учет', – бормотал король. – Выдумал, болван! За столько лет первый раз… Какой ему учет?! Куда бы податься, а? – тут он заметил Пипа. – Это кто? – король схватился за шпагу. – А, это вы? – Пип кивнул. – Я вижу, у вас тоже философский склад ума! – Пип снова кивнул. – Хотите выпить?
– Выпить? Давай! – сказал Пип спросонок. Очнулся, увидел перед собой короля. – Ой! – затрепыхался он. – Простите, мистер король!
– Ничего, ничего, я инкогнито, – ободрил его Людовик XXIV. – Пойдемте!
– Ой! Мистер король!
– Без чинов, шевалье, – сказал король, обняв Пипа за плечи и подталкивая к крыльцу, – попросту. Я ведь, – он понизил голос, – просвещенный монарх, почти… демократ! Ну-ка, скажи мне: Луи…
– Луи… – дрожа, повторил Пип.
– …пойдем дерябнем… – продолжал король.
– …пойдем дерябнем… – жалобно отозвался Пип.
– …по маленькой! – закончил Людовик XXIV.
– …по ма… – дверь за ними захлопнулась. Осветилось окно нижнего этажа: король с Пипом садились за стол.
Королевская улица была тиха. Город спал, утомленный круглосуточной борьбой с заговорщиками. Но не всем, видно, спалось этой ночью. Снова послышались голоса, это, обойдя квартал, вернулись на прежнее место профессор и рыжий.
– Я вылечил мальчика, – продолжал профессор, взволнованный рассказом, – но он мне так ни в чем и не признался. Ни за что не хотел сказать. Смеялся только… – профессор задумался. – Вы представьте: когда его привезли, я ведь его не узнал! Да-да! Он совсем не походил на себя. Он был похож на кого-то другого… Только никак не могу вспомнить, на кого.
– Зачем вы меня позвали? – вдруг резко спросил рыжий.
– Вы мой естественный помощник, – сказал профессор. – Мне здесь больше не на кого рассчитывать. Понимаете?
– Пытаюсь понять.
– Отлично. Сегодня трактирщик рассказал мне о фокусе, который выкинул один ловкий малый в его трактире… Очень забавно, я бы даже подумал, но нет… зачем ему скрывать? Но к делу. Это происшествие натолкнуло меня на неплохую мысль… Мой друг трактирщик староват и несколько неуклюж. Я сказал ему: позовите вчерашнего рыжего молодого человека. И вот вы здесь. Согласны помочь?
– В чем?
– Вы слыхали о завтрашней казни? Надо повредить одно устройство, чтобы казнь не состоялась. Это я сделаю сам. А вы возьмите эту бутылочку. Выльете в резервуары городского водопровода. Здесь очень сильный концентрат, его хватит…
– На что?
– Чтобы окончательно спасти всех рыжих. И еще…
Рыжий гневно сказал:
– Вы старый диверсант!
– Как вы сказали? – недоуменно осведомился профессор.
– Я пытался сдерживаться… больше не могу! – заговорил рыжий страстно. – Не надо мне вашего солнца! У меня одно солнце – мой государь. Он велик, он мудр.
– Не спорю, – перебил ученый, – он неглуп, но… как поверить в эту нелепую идею о том, что счастье человечества – не в будущем, а в прошлом… – он развел руками. – Ну, знаете!..
– Этой великой идеей живет вся страна! – почти выкрикнул рыжий.
– Да? – сказал профессор. – Время, помнится, было тяжелое… он многих увлек, им показалось, что путь назад – это вправду выход. Думаю, они с тех пор опомнились. Человечество вышло из пещер, потому что ему там было несладко. И назад в пещеры его можно загнать только насильно.
– И загоним, если оно не хочет быть счастливо по доброй воле! Само спасибо скажет.
– Не скажет. Начнет все сначала. Да не получится у вас, пустяки все это. Послушайте, у нас мало времени. Давайте-ка за дело.
– Разве вы не понимаете, что я отказываюсь? – рыжий был изумлен.
– Серьезно? – сказал профессор. – Странно. Разница взглядов, да… Но мы же с вами сейчас были около тюрьмы, – он сказал это обиженно, огорченно. – Вы слышали, как там… кричат. И знаете, почему?
– Такова воля государя, – сказал рыжий, не колеблясь. – Государь всегда прав. Вы его предали, оклеветали, как оклеветали святого Адольфа, – рыжий перекрестился. – Я понял, кто вы! – сказал он вдруг. – Я слышал о вас… вы – Старый Колдун!
– Вы обещали молчать, – презрительно сказал профессор.
– Да, – ответил рыжий. – Не беспокойтесь. Я не послушаю веления своей
