сапожного крема 'Черный Аполлон'. И считаете, что эта попытка удалась.
– А на самом деле? – пробормотал привратник, бледнея.
– Скажите спасибо тому, кто спас вас от измены друзьям, – ответил Джип. – Я своевременно заменил 'Черного Аполлона' 'Вождем краснокожих'. Вы рыжее, чем были, мой милый. Надеюсь, это вам идет. Сходите к зеркалу, проверьте.
– Ох… – простонал уничтоженный привратник.
– Не советую снимать треуголку, – дружелюбно посоветовал Джип. – Надвиньте ее на уши.
– Ваша светлость…
– Что? Хотите покаяться? Не беспокойтесь, привратник. Если вы будете прилично себя вести в дальнейшем, то и я, пожалуй, умолчу о том, как вы любите дремать на посту…
– Ваша светлость!
– …обожаете даровую выпивку в трактирах при исполнении служебных обязанностей…
– Умоляю…
– …выбалтываете в нетрезвом виде важные государственные тайны…
– Пощадите!
– …называете государя суперимператора – страшно повторить – Дольфиком!
– Ваша светлость, простите, я больше не буду!
– Я подумаю об этом, – величаво заявил Джип. – Или посоветоваться касательно вас с премьером? Господин премьер!
– Не надо! – простонал привратник.
– Тысяча извинений, ваша светлость! – сказал премьер. Он понизил голос. – Ужасные новости. Я должен допросить одного человека. Разрешите?
– Ради бога, ваше сиятельство, – лениво сказал Джип, и премьер расцвел, как букет роз, невзирая на свои неприятности.
Через минуту на террасу ввели уже знакомого нам рыжего, который был почти чудом превращен в брюнета. Он был бледен, глядел безумными измученными глазами. Два здоровенных гвардейца подвели его к премьер-министру и стали поодаль. Премьер спросил:
– Это вы добиваетесь свидания по важному государственному делу?
– Да, – сказал рыжий, – я хотел…
– Прежде всего, кто вы?
– Я рыжий, – сказал рыжий, и премьер удивленно поднял брови. – То есть, я брюнет, видите? Но я не крашеный, я по-настоящему… Став брюнетом, я осознал… у меня изменилась психология. Только теперь я понял, как прав был наш божественный государь относительно рыжей опасности… Рыжие – действительно… особый характер, коварство… Склонность… Народный инстинкт…
– И вы решили покаяться, – заключил премьер-министр. – Правильно! Я думаю, вам следует выступить по радио и повторить ваши слова. Это принесет пользу.
– Нет, – сказал рыжий, – не в этом дело…
– А в чем? – нетерпеливо спросил премьер. – Заметьте: выслушивая замаскированного политического преступника, я и так совершаю важный служебный проступок. Итак?
– Я хотел сказать: казнь не состоится. Специальное секретное устройство повреждено.
– Да, – сказал премьер, – это верно. Но вы-то откуда знаете?
– Я знаю человека, который это сделал, – сказал рыжий. – Он вообще может сделать все, что захочет. Это он превратил меня в брюнета. Он… Он спас меня, и я думал: это хороший человек, но оказалось… Он враг моего государя. И… Я не хочу быть изменником, нет, только не это! Пусть я умру обманщиком, клятвопреступником, но мой обожаемый государь пусть знает: я был ему верен до последнего удара сердца!
– Довольно болтовни! – оборвал премьер эту страстную речь. – Этого человека не стоит называть вслух, мы все знаем его. Где его найти?
Рыжий, затравленно озираясь, прошептал что-то на ухо премьеру.
– Префект! – позвал премьер. Тот подбежал, и премьер прошептал что-то на ухо ему. Префект выбежал. Премьер сказал рыжему:
– Если бы вы не были скрытым рыжим, вас, может быть, стоило бы назвать образцовым верноподданным. Посмотрим, что удастся сделать. Возможно, мы сочтем ваши услуги достаточными, чтобы заменить смертную казнь пожизненной каторгой, – он доверительно взял рыжего за пуговицу. – Возможно также, что государь, вняв вашей мольбе, не помилует вас – нет, это исключается, – но, скажем, повелит отныне и вовеки считать вас брюнетом – ха-ха, брюнетом гонорис кауза! Не хочу внушать напрасных надежд, но мое личное скромное влияние всецело…
– Нет, – сказал рыжий пылко. – Я не хотел умереть предателем. Но я нарушил слово и не хочу жить клятвопреступником! – с этим криком он подбежал к балюстраде и прыгнул через нее вниз. Через несколько секунд раздался звук глухого удара тела о гранитные плиты, трибуны отозвались воплем ужаса. Онемевшие придворные заговорили не сразу.
– Невероятно! Непонятно! Почти помилован! Какая глупость! Какая невежливость!
Придворная дама капризно сказала:
– Господин премьер, это единственное зрелище, которое вы имели нам предложить? Я слыхала – казнь не состоится?
– Это еще вопрос, – сказал премьер. – В конце концов существует чудесный старый способ заставить голову расстаться с шеей. Но…
Внизу грянул марш. Придворные кинулись к балюстраде. Внизу распахнулись ворота, и на зеленую траву арены вышли людские колонны. До террасы доносились крики конвоиров:
– Рыжие, не толкайтесь! Проходите в порядке очереди!
Был слышен громкий лай овчарок. Рыжих сгоняли в каре на середине арены. Обнаженные головы на фоне зеленой травы – это напоминало живую рыжую клумбу. Видимо, сравнение бросалось в глаза, потому что кто-то из придворных воскликнул:
– Как орхидеи!
Кто-то захихикал:
– Сколько надо корзин под эти цветочки?
– Администратор! – в бешенстве крикнул премьер-министр. – Кто вам разрешил начинать представление?
Администратор значительно поднял палец.
– Согласно личному указанию…
– Не доложили! – в панике пробормотал премьер-министр. – Никто не осмелился, канальи! Что теперь делать? Ничего не поделаешь…
В эту минуту музыканты вдруг заиграли 'Августейший марш'.
Медленно распахнулись обе створки главной двери императорской ложи. Вошел церемониймейстер, ударив в пол золотым жезлом. Он провозгласил:
– Их императорские и королевские величества, а также их высочества владетельные герцоги!
На террасу вступила ослепительная процессия – короли, императоры, герцоги, в мантиях, коронах, со скипетрами и державами в руках. Они чинно проходили и рассаживались на тронах. Для экономии места эти троны были соединены, как сиденья в кинотеатре.
– Джип! – послышался внятный шепот. И Джип увидел среди королей
