муниципалитета.
– С этих хватит пока и постоялого двора, – сказал мэр, – но если дело пойдет, отчего бы и нет? До сих пор мы были нищими скрягами. Кончено! – мэр грохнул по столу так, что подпрыгнула уникальная бронзовая чернильница, в которой он хранил кнопки и скрепки. – Туристы заплатят за все!
Секретарша, вбежав, доложила, что мэру велено снова явиться к ее превосходительству.
Заседание прервалось.
Глава 16
Вновь вызванный г-н мэр пробыл в апартаменте недолго. Выскочив оттуда, он швырнул в мусорную урну обрывок галстука. Растер по щеке отпечаток ручки прелестнейшей из президентш. И побежал разыскивать Дамло. Конечно, он нашел его: не так это было трудно.
Дамло со стоном очнулся. Он не помнил, что с ним приключилось. Но когда тебе брызжут водой в лицо, это, без сомнения, является панибратством, заслуживающим, самое малое, надлежащей отповеди!
Однако вместо молодецкого рыка из могучей груди выполз хлипконький стончик. И голова!.. – впервые в жизни у него болела голова!
– Очнется? – спросил голос очень знакомый, только Дамло не сумел опознать чей.
– Должен, – отвечал другой, тоже очень знакомый. – Делаю все, что нужно, господин мэр!
Мэр! Дамло дернулся, чтобы вскочить. Это не удалось, зато глаза его раскрылись.
– Пришел в себя, – констатировал мэр.
– Да, – с легким удивлением подтвердил г-н Эстеффан. с виду тоже нуждающийся в лечении, а больше в умывании: деготь – штуковина въедливая… Дамло вспомнил все!
– Благодарю вас от имени муниципалитета и своего собственного, – сказал Эстеффану мэр, – а теперь идите! Мы потолкуем тут с глазу на глаз.
Эстеффан вышел. Мэр оглянулся в поисках места, где сесть, придвинул скрипучую табуретку, сдул с нее пыль…
– Ну, Дамло?
Дамло тяжко дышал. Он едва не потерял вновь Сознание, обнаружив, где находится!.. Это была камера, одна из трех камер подведомственной кутузки, сам он лежал на полу, на той драной подстилке, которая употреблялась в случае привода лиц, находящихся в стадии сильного опьянения. Но еще ужасней, еще отвратительней было то, что на его запястьях красовались наручники, самые лучшие, вдобавок, его собственные, купленные на жалованье, ибо город не выделил средств!..
– Где это, вы пропадали, Дамло? – спросил мэр. – Я без конца вам звонил!
Дамло не смог и застонать в ответ. Он был в отчаянии…
– Вас не нашли, – продолжал мэр, – не предупредили, но пеняйте на себя!
Дамло начинал кое-что понимать. Это настолько его возмутило, что он сумел прохрипеть:
– Вы знали?..
– Я предвидел, – уточнил мэр как ни в чем не бывало. – А что? Не нужно пренебрегать таким рекламным-средством. Большие беспорядки могли бы отпугнуть туристов. Но умеренные и решительно прекращенные, во-первых, повышают авторитет городских властей: демократичность и сила; во-вторых, – как бы выразить? – добавляют перцу в букет: турист ощущает восхитительную грозовую атмосферу и одновременно чувство безопасности, не менее восхитительное, так? Имя же нашего города, повторяемое в сенсационном антураже, – тут он поцеловал кончики своих пальцев, – нечего и объяснять!..
– Вот, значит, как?.. – прохрипел Дамло, и мэр не уловил в его тоне восторга. Еще разок воззвать к патриотизму? Выразить сочувствие? Бесполезная тривиалыцина! Дашь только право капризничать… Мэр оглядел поцелованные пальцы, вынул пилку для ногтей. – 'Я не пророк, – продолжал он, – вашей затрещины не предусматривал…
Вам была отведена более почетная роль, из-за неосведомленности вы не смогли ее сыграть, пеняйте, повторяю, на себя!.. Вмешательство правительственных войск.., гм, гм.., может, это еще даже и лучше! Уж для вас-то во всяком случае: ведь они требовали аутодафе!
– Ауто.., чего? – прохрипел Дамло.
– Хотели сжечь вас на Костре, – невозмутимо объяснил мэр. – Вас и господина Эстеффана, как закоренелых еретиков. С этой целью вы, собственно, и заключены в оковы, которые я с прискорбием вижу.
Он дунул на пальцы и, прищурив глаз, словно художник, повел опять пилкой по краешку ногтя. Дамло с затаенным дыханием следил за этой процедурой. Ему вдруг пришло в голову, что мэр, как это ни странно, вовсе не кажется здесь чем-то чуждым, нет: чистенький, чинный, благоуханный, прохладный, безукоризненно одетый, с этою пилкой и платочком в кармане, он был все-таки вроде как вполне на месте в этой самой паршивой из камер, как говорится, вписывался в обстановку!
– Небольшое аутодафе, – проговорил мэр в задумчивости, – если найти подходящую кандидатуру – это, конечно… Кстати, как отмыкаются эти наручники? Где ключ?
– В кармане… – прошептал Дамло.
Мэр с брезгливостью залез к нему в карман, достал ключ, снял с Дамло наручники, отряхнул ладони, вытер их о брюки. Дамло уселся с трудом на подстилке.
– Вот-вот! – одобрил мэр. – Советую скорее выздоравливать, браться за дело! Провинностей за вами накопилось: не знаю, что и отвечать моему другу префекту, если запросят о вашем усердии! Упустили Даугенталя – ну, это меня не касается.., я теперь вижу, что с этим профессором лучше было бы не связываться!.. Но, Дамло, где дочь господина президента?
– Понятия не имею…
– А должны иметь, – наставительно ответствовал мэр. – Я хочу, вы должны – доступна вам разница? Предполагают, что мадмуазель похищена!
– Похищена?! – у Дамло даже прорезался голос, хоть не чета еще прежнему.
– Вот именно.., то есть скорее всего! Вам известно, что это не первая попытка, но первая-то, между нами говоря, только пошла его превосходительству на пользу, – мэр доверительно хихикнул, – а нынешняя определенно пойдет во вред. Думаете, я позволю вам испортить наши отношения с федеральным правительством?.. Извольте помолчать! Из столицы то и дело звонят, бедная мать в отчаянии! – Он потер одну щеку, затем вторую. – Вы должны найти ее немедленно и сохранить все дело в полной тайне. Исходные данные вам требуются?
– Если имеете, – буркнул Дамло с презрением: какие там у него могут быть данные? Но лишняя минута отдыха не повредит.
И тут мэр снова его удивил.
– Мадмуазель крутит любовь с подручным нашего Биллендона – с
