Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

У Смерти мертвый конь шагал едва-едва,
Был язвами покрыт смердящий конь Позора.

К нам крики воронья неслись над гребнем бора.

Позор мне молвил: «Я Утехою зовусь.
Держу я к счастью путь. Иди за мной, не трусь.
Чертоги, пиршества, попы, шуты, уроды,
Смех торжествующий, что сотрясает своды,
Мешки с пиастрами, шелк, пурпур королей,
Покорных женщин рой, которых нет милей,
И парков рай ночной, где звезд всесильны чары.
И славы знаменья, победные фанфары,
Что Счастье возвестит ликующей трубой, —
Тебя все это ждет. Иди же вслед за мной».

И я ему в ответ сказал: «Твой конь зловонен».

Смерть молвила: «Я — Долг. И путь мой неуклонен
К могиле. Бедствия и горе впереди».

Я попросил: «Меня с собою посади».

И там, где виден бог сквозь мрачную завесу,
Мы вместе в темноте скитаемся по лесу.

30 октября 1859 г.

ЛЮДИ МИРА — ЛЮДЯМ ВОЙНЫ Перевод Ю. Корнеева

«К вам, кто порабощал несметные народы,
К вам, Александры, к вам, охотники Нимроды[515],
К вам, Цезарь, Тамерлан, Чингис, Аларих[516], Кир[517],
Кто с колыбели нес войну и гибель в мир,
К вам, кто к триумфам шел победными шагами
И, как апрель луга душистыми цветами,
Усеял трупами песок дорог земных,
Кто восхищал людей, уничтожая их, —
Мы, кто вокруг могил стоит зловещей ратью,
Мы, ваши черные, уродливые братья,
Монахи, клирики, жрецы, взываем к вам,
Послушайте.

                    Увы, и наш заветный храм,
И ваш дворец равно рассудком с бою взяты.
Мы были, как и вы, всесильными когда-то,
И мы, подобно вам, с угрозой на челе,
Как ловчий по лесу, блуждая по земле,
Во имя господа ослушников карали.
Мы, папы, даже вас, царей, подчас смиряли.
Аттила, Борджа[518] — вы могуществом равны.
Вам — скипетры, а нам панагии даны.
За нами — идолы, за вами — легионы.
Пускай блистательней горят на вас короны,
Но мы опасней вас в смирении своем:
Рычите громче вы, а мы быстрей ползем.
Смертельней наш укус, чем ваш удар тяжелый.
Мы — злоба Боссюэ и фанатизм Лойолы[519].
Наш узкий лоб одет тиарой золотой.
Сикст Пятый, Александр Второй, Урбан Восьмой,
Дикат, еретиков пытавший без пощады,
Сильвестр Второй, Анит, Кайафа[520], Торквемада[521],
Чья мрачная душа гордыней налита,
Иуда, выпивший кровавый пот Христа,
Аутодафе и страх, застенок и темница —
Все это мы. На нас пылает багряница,
Пурпуровым огнем сжигая жизнь вокруг.

Богами, как и вы, казались мы. Но вдруг
Нам пасть несытую сдавил намордник узкий:
Рукой за глотку нас поймал народ французский,
И революции неуязвимый дух,
Насмешлив, дерзостен, к укусам нашим глух,
Вверг нас, священников, и вас, царей, в оковы,
Бесстрашно развенчав и разгромив сурово
Вертеп религии и цитадель меча.
В тюрьму загнали нас ударами бича,
Как укротители, Дантоны и Вольтеры.
На нас, кто мир держал в узле войны и веры,
Отныне Франция узду надела.

                                        Но