– Понятия не имею. Ты же сама знаешь, что я пустых бутылок не покупаю.
Нашёл выход
– Умывайся, сынок, с мылом, – учит мать маленького сына.
– А зачем, мама, на такие грязные руки тратить мыло?
Вынужденная ситуация
Пьяный водитель пытается сесть за руль. Подошёл к нему регулировщик движения и говорит:
– В таком состоянии вам нельзя ехать.
– Как раз мне необходимо ехать. Вы ж видите, я не могу идти.
Спасся
– Товарищ директор, могли бы вы отпустить меня на час с работы? Звонила жена и просила, чтоб я пошёл с нею за продуктами.
– Нет, не могу.
– От всего сердца благодарю вас, товарищ директор!
Взаимная любовь
Жена мужу:
– Ты меня очень любишь?
– Так, милая, как и ты меня.
– Ну знаешь!..
Зачем учиться?
– Ты же умный парень, а не хочешь дальше учиться, – упрекает отец сына.
– Если я умный, так зачем мне учиться?
Среди лекторов
– Коллега, чтобы хорошо говорить, надо иметь большой запас слов. А для этого надо много читать.
– Ошибаетесь. Моя жена совсем ничего не читает, но если начнёт говорить – не остановишь
Раскрыл тайну
Всякий раз, когда маленькой девочке приносили подарки, ей говорили:
– От зайчика... Зайчик передал...
Слушала это девочка, слушала и однажды спрашивает:
– А что, большой у зайчика магазин?
Не дали отгул
Учительница:
– Миша, почему ты вчера не остался после уроков?
– А я больше оставаться не буду.
– Почему?
– Папе, когда он остаётся после работы, отгул дают, а вы мне не даёте.
Не исправил
Не успел сын переступить порог, как мать спросила:
– Ну, исправил двойку по арифметике?
– Сегодня не удалось. Ни один учитель не оставил классный журнал на перемену, все уносили в учительскую.
Птички
Учитель спрашивает учеников, показывая на двух птичек за окном:
– Кто скажет, которая из двух птичек синица, а которая дятел?
– Я знаю! – говорит Миша. – Та, что возле дятла, и будет синица!
Анатоль Потемковский
Рассказ о добрых желаниях
Некий мужчина выразил в автобусе предположение, что гобой имеет двойной язычок, а кларнет – одинарный.
– Может быть, наоборот? – сказал Зызя.
– Думаю, что нет, – сказал мужчина.
– Что такое язычок? – спросила дама.
– Неизвестно, – вздохнул Зызя. – Разное говорят.
Незнакомый мужчина тоже не знал. Проблема усложнилась.
Вышли на первой остановке, чтобы поехать к знакомому незнакомца на Саски Кэпэ. Тот знакомый разбирался в разных вещах, до войны учился в институте.
– Сейчас выясним, – сказал незнакомец.
Увы! Знакомый направил к Отвоцке.
– Что делать? – спросила дама.
Поехали к Отвоцке.
Вот тебе раз! У него отпуск и он где-то странствует. Возвращаясь, расспрашивали о гобое кондуктора, надеясь, что он играет в духовом оркестра железнодорожников. Кондуктор молчал, словно воды в рот набрал.
Библиотека на Кошикова закрыта. Университетская – тоже.
Рано утром в четверг мы пошли к бабке Паташонских. Без ключа (ключ давно потерялся) открыли шкаф и набросились на энциклопедию.
– Благодарим! – сказали. – Проблема решена.
– Я очень рада, – сказала бабка Паташонских, – но что это за проблема? Любите музыку?
– Что вы! – обиделись мы. – Мы любим только проблемы!
Рассказ о любви
Фочинович упал на Уяздовских аллеях и вывихнул ногу. Сидел на грязном тротуаре, с любопытством рассматривая нас.
– Надо бы, – сказал Куця.
– Ничего не надо! – ответила Кропивницкая. – Постойте здесь, у водосточной канавы! Очень хорошо!
– Тут нет ни одной водосточной канавы, – сказал Фочинович. – Это тротуар.
– Жаль, – сказала Кропивницкая.
Она подошла к Фочиновичу, тронула за ногу.
Фочинович вздрогнул.
– Что случилось? – спросил прохожий.
– Ничего, – ответила Кропивницкая. – Всё в порядке.
Прохожий отошёл.
Кропивницкая посмотрела на Фочиновича с омерзением.
– Люблю его уже сколько лет! – сказала, обращаясь к нам. – А что я в нём вижу?
– Я ничего, – сказал Беспальчик.
– Я тоже, – сказала Кропивницкая. – Все любят, как люди, не долго, а я за ним полжизни света не вижу! Из-за него, бурбона, я на старуху похожа! Может, наконец, его апоплексический удар пристукнет!
Кропивницкая повернулась и пошла к площади Трёх Крестов. Фочинович кое-как отполз в сторонку, выковырял ком мёрзлой грязи и метнул его вослед уходящей. Фочинович ответил взаимностью на чувство, которым одарила его пани Кропивницкая.
