теперь, в сущности, они сообщники. И оба — генерал снова улыбнулся своим мыслям — выбрали военную карьеру.
Но пора было приступать к делу. Капитан отобрал десяток кассет, потом тем же ключом, которым он отпирал дверь, отпер ящик стола и вынул оттуда записную книжку. Закурил, включил вентилятор и стал докладывать. С самого начала, с того момента, когда генерал позвонил ему и попросил осторожно выяснить обстоятельства смерти полковника Валерио Гуараши.
— Что ты можешь сказать об «Агаве»? Кто это? — спросил генерал, когда доклад был окончен.
Капитан откинулся на спинку кресла и снова закурил. Несмотря на вентилятор, от дыма было не продохнуть.
— С тех пор как ЦРУ перестало в открытую финансировать правящие партии, они стараются пополнять свои кассы, пользуясь всяческими сомнительными и грязными источниками; берут деньги у нефтяных компаний, снимают пенку со всякого рода военных и гражданских заказов… Главное для них — заграбастать побольше. Мы об этом прекрасно знали и никогда не выпускали их из поля зрения. Военные заказы, на первый взгляд чистые, на самом деле оказывались далеко не чистыми, а «комиссионные» — просто грабительскими.
Лицо у генерала напряглось, слушал он очень внимательно. Капитан поднялся с кресла и принялся ходить по комнате.
— Три года назад службы безопасности обратили внимание на крупные перемещения капиталов. Впечатление было такое, что деньги вообще никому не принадлежат. Они перепархивали из банка а банк, доставляя нам уйму хлопот. Вмешиваться мы не могли: банки принадлежат акционерным обществам с государственным участием, да и иностранные финансовые группы контролируются государственными компаниями. Так все и застопорилось. Несколько месяцев назад, вскоре после реформы13, все документы были переданы нашей группе. Сначала мы подумали, что тут дело не обошлось без какого-то крупного предприятия с государственным участием. Предприятия же, вроде бы причастные к этому делу, выпускают в основном военную продукцию. Так что все это могло заинтересовать и нас. Мы стали распутывать клубок, но до конца нити так и не добрались. И вот наконец появился первый след. Все эти капиталы осели в Швейцарии: двенадцать миллиардов лир — не больше и не меньше. Прежде чем они окончательно исчезли, нам удалось напасть на последний секретный счет в Швейцарском кредитном банке, в Цюрихе. Он был открыт на код «Агава».
Капитан снова сел за стол. В пачке не осталось ни одной сигареты, он смял ее и бросил в корзинку. Генерал долго молчал, размышляя об услышанном.
— Ну а Гуараши? — спросил он наконец.
— Не знаю, что и думать. Не известно, участвовал ли он в этой игре, а если участвовал, то на чьей стороне — с нами или против нас.
Капитан стал листать свою записную книжку.
— Три года назад Гуараши, тогда еще в чине капитана, занимался вопросами безопасности сухопутных войск в отделе вооружений министерства обороны. Возглавлял этот отдел Армандо Фульви. Во главе отдела контрактов стоял генерал Джакомо Страмбелли.
Глаза генерала превратились в две узкие щелки. Капитан продолжал:
— В то время министр обороны подписал несколько крупных контрактов на поставку самолетов, самоходных установок, ракет, электронных систем. Некоторые из этих контрактов прошли через руки Фульви и Страмбелли. Например, контракт на восемьсот зенитных самоходок «гепард». Объем сделки — триста миллиардов лир.
Генерал хотел что-то возразить, но капитан опередил его:
— Я знаю, никаких сведений о процентах с этой сделки не получено. Хотя это странно. Пресса подняла было шум, но тоже ничего не добилась. С этой историей пытались даже связать в свое время пару самоубийств. Но вернемся к Гуараши. Когда контракт на самоходки был закончен, ему дали звание майора и поручили его заботам службы безопасности фирмы «Эндас» — акционерного общества, которое должно было выпускать технику по лицензии. Он переехал в Геную, и его контакты с прежним начальством на том вроде бы и кончились. В прошлом году, когда Фульви стал корпусным генералом и отозван в распоряжение Рима, где его поставили во главе комиссии по кадрам, а Страмбелли назначили заместителем начальника генерального Штаба армии, именно Фульви позаботился о том; чтобы Гуараши дали звание полковника и перевели в Катанию. Страмбелли же теперь начальник генерального штаба вооруженных сил.
Генерал сидел в напряженной позе, положив руки на подлокотники кресла.
— И что же? — спросил он.
— И все, — ответил капитан. — Остаются одни домыслы. Пытался ли Гуараши напасть на след «Агавы»? Или сам принимал участие в игре? И с каких пор? Еще со времени работы в министерстве, после назначения в Геную, или после переезда в Катанию? Не для этого ли Фульви послал его туда? Ничего мы не знаем. Ясно только одно, — капитан ткнул пальцем в папку с материалами сицилийской администрации, — если это интересовало его, значит, должно интересовать и нас.
Капитан внимательно посмотрел на генерала и продолжал:
— Через два дня после Гуараши покончил с собой генерал Фульви. Два одинаковых самоубийства. Что вы можете сказать по этому поводу?
Фаиса передернуло; он выдержал взгляд капитана, но ничего не ответил.
— Что вы можете сказать мне о Фульви, генерал? Вам звонили… Не спрашивайте, откуда я знаю. Знаю, и все. Вас вызвали и направили к нему домой.
Капитан ждал ответа.
— Ты проделал огромную работу, — сказал наконец Фаис, поднимаясь. — Не волнуйся, я тоже могу кое-что тебе сообщить. Пока, правда, у меня в руках нет ничего конкретного. Некоторые вещи нужно еще проверять. Тут такие грандиозные масштабы… Операции такого рода проводятся лишь на международном уровне, и почва здесь очень зыбкая…
Капитан аккуратно убрал все со стола, содержимое пепельницы высыпал в установку для сжигания бумаг, папки поставил на место. Потом отвез генерала домой. Было четыре часа утра.
Фаис входит в дом тихонько, чтобы не разбудить сестру. По пути он прихватил с мраморного столика в саду пустой стакан и зашел в кухню, чтобы ополоснуть его.
Капитан же возвращается в свою комнату-сейф и вновь выкладывает на стол нужные ему папки. Он трет щеки, уже покрывшиеся изрядной щетиной, распускает узел галстука и раскрывает папку, которая лежала перед полковником Гуараши в последнюю ночь его жизни.
Только в семь часов капитан встает из-за стола и разминает затекшие ноги. На листке бумаги у него намечен список безотлагательных дел. Рядом с каждой пометкой стоит имя исполнителя. В Лозанне это Пассерэн, управляющий одной из картинных галерей. В Генуе — Интерленги, чиновник гражданского дорожно-мостового управления, настоящий финансовый гений; затем Фаэдо, наконец, он сам. Капитан уже четко представляет себе, что и как будет делать. «Крыша» у него надежная.
В самом низу он делает приписку: зашифровать, отправить, уничтожить. И ставит свой код.
Но и это еще не все. Придвинув машинку, он начинает писать: «Господину генеральному секретарю исполнительного комитета по информации и безопасности — ЧЕСИС». Затем — три
