красной икрой.
— По какому случаю кутим? — спросил я, глядя на негабаритные тарелки. Всё казалось, что сейчас качнёт, и…
— Есть случай. Сегодня ровно год.
И всё. Результатами моего потения в будке Палыч за весь вечер так и не поинтересовался.
— Знаешь, почему плакала? Не хотела говорить, всё равно, мол, никто помочь горю её не сможет. А горя то… Сын разбил лобовое стекло на иномарке хозяина. Двести баксов горя всего-то. Посмотри, как сияет! Так что кутим — за счёт заведения. Ты не надкусывай лишнего. Как бы её хозяин после такого стола не рассчитал совсем. Лучше завтра зайдём ещё раз.
И тут я не выдержал и стал переставлять излишек тарелок на палубу.
— Вы не волнуйтесь. Это моряцкое, — объяснил Палыч ошарашенным ах-каким ногам.
На пароход возвращались пешком.
— Деньги? Ну, спишем на накладные расходы. Таможенников зажравшихся поить можно, а бескорыстно помочь женщине — нет?
— Чёрт, платок носовой на столе оставил. Ну ничего, если не дура, постирает и погладит.
Выгружались вечером. Дошли сливы.
— Да зачем лебёдка? Вручную выкидаем всё. Быстрее будет, — решил собственным примером подкрепить свою правоту Палыч. Он успел кинуть на борт машины ящиков пять, прежде чем вспомнил, что ему ещё надо к таможеннику. К тому самому. Чтобы оправдать 'накладные расходы'?
Вручную получалось действительно быстрее.
— Эй, бородатый! Прими конец, чёрт побери! — оклинули меня с воды. Грубо окликнули, но драться я не полез. Наоборот. Обниматься.
Эх, жизнь кораблядская! Столько лет не виделись, чтобы встретиться… в Геленджике каком-то! Полный пароход родных рож, и на мостике — Юрьевич собственной персоной. Вот уж Папа так Папа был у меня на 'Железяке', среднем рыболовецком траулере 'Железняков' то-бишь. Это я ещё в Керчи, в Индийском океане вернее, ловлей лангустов на банке Сайде- Майя баловался под его началом.
Вот это — Мастер! С двух реверсов первым бортом к причалу влез.
— Давно загораете? — спрашивает.
Они тарелками грузиться на Батуми должны были, а нам попутного груза на Херсон ещё ждать нужно было.
Вот уж кого не ожидал… И каким ветром его на лушпайку, вроде нашей, с его-то дипломом КДП занесло?
— Перестроечным, мать его, ветром Пашка. Ты в каком году из Керчи сбежал? Очень даже вовремя. Пошло псу под хвост всё наше рыболовство. Есть в верхах мнение, что рыба Украине ни к чему. Сало давай. Пол-флота по Пальмасам да Конакри гниёт. Мы из Нигерии едва вырвались. Пароходы на разграбление бросили. Двое наших от малярии дошли…Вобщем, больше я в такие игры не играю. Хорошо, подумали тут с хлопцами, сбросились и ПТС купили. Ты ж помнишь, я бюрократом в рыбакколхозсоюзе один год сидел? Бюрократы — они не то что моряки, пропасть друг другу не дают.
Это он уже потом, в каюткомпании своей поплакался.
— Эй, Витька! Сообрази чего-нибудь, хватит колбасу мороженную трескать, — сказал он в камбузное окошко.
— Опять на обеде меня подсиживал? — шутя, распекал он поварёнка, пока тот нарезал колбасу и сыр со скоростью тасующего колоду карт шулера. Профессионал.
— Юрьевич, ты извини, что интересуюсь, — начал капитан Олег.
— Женат? И как? Двое? А у меня всё кувырком из-за бабы пошло…
— А насчёт перегруза, Олег Палыч, зря волнуешься. Я у себя всё рефоборудование и изоляцию в ремонте выкинул — тонны три балласта долой. И водяной танк на две тонны на самом спардеке сварил. И считал остойчивость — до критической ещё далеко… — сказал напоследок Юрьевич.
— Завидую Славке, — сказал Палыч, когда Юрьевич прервал потчевание гостей до лучших времён: погрузка начиналась.
— Диплом капитана дальнего плавания. Свой пароход…
Когда в Формио, в Италии, рыбмастер пытался зажать презент от фирмы, для которой мы шейку лангуста сдавали, Юрьевич в приказном порядке разделил всё вино и сигареты между командой, а рыбмастера оставил вообще с носом. В педагогических целях. Сам не знаю, почему вдруг вспомнилось.
Наверное, у всякой болезни, даже у помполитской, есть инкубационный период. И период этот рано или поздно оканчивается.
По большому счёту, виноваты во всём бабы. Нет, не жена, и не та ильичёвская дамочка, которая пригрела нашего бездомного Мастера в промежутке от Мариуполя до Херсона, и которую мне пришлось выпроваживать с парохода в Херсоне, когда она приехала из Одессы, и не… Нет, их тоже, конечно, жалко. (Такая вот несуразица. Тех девок, которых Скользкий с Паниным притащили на пароход в Феодосии, представившись звукооператорами Игоря Николаева, почему-то не жалко. Скользкий заранее отдал билеты бабушке на контроле и договорился, что скажет просто: 'Это со мной… 'Поверить же, что Игорь Николаев с Наташей Королёвой, или хотя бы их аппаратура, путешествуют по Чёрному морю на номерном ПТСе, можно было только при большом желании. И сколько нужно было рассказов о потоплении пароходов прямым попаданием метеоритов, чтобы не поколебать эту веру самим зрелищем нашего три месяца некрашенного борта.) Но виновата во всём Кукла, которая по своему обыкновению загуляла отход.
Я все шхеры в порту обследовал, пока Скользкий ваньку перед погранцами ломал, прежде чем нашёл её. Она, правда, уже и сама возвращалась. Посмотрела ещё так на меня: идёшь, мол, или как. Вроде это её за мной посылали. Я от такого сам залаял. Иду, облаиваю её, Бургас припоминаю, и что нет на её бесстыжую морду Горбатова. А тут и Скользкий со своим ванькой поломанным подвернулся.
— Кто это тебе про Бургас рассказывал? — я ж на 'девяносто третий' позже пришёл.
— Палыч? Ну, этот расскажет. Горбатов за Куклой и возвращался. И санпаспорт ей — тоже он оформлял. Он же её двухмесячной на пароход притащил. Никакими Палычами и не пахло ещё. Взял, на свою голову, старпомом. Мало того, что подсидел, так ещё и байки теперь рассказывает.
— Да какие кореша? Олег со своим церковно-приходским дипломом в морское агентство какое-то сунулся, под греческий флаг уйти. Там над ним посмеялись, конечно, а Горбатов уже год без старпома работал, надоело ему, а в агентстве у него однокурсник какой-то штаны протирает и взятки с плавсостава берёт. За Куклой он возвращался! Как же! Если б я прапорщику баки не забил, и сейчас бы на берегу её куковать оставил без выходного пособия. Кто там за ним гонится? Прибежал: 'Поехали'. Витька ему: 'Подожди, заведусь.'-' Поехали, потом заведёшься'.
— И про Андрюху пусть не трындит, — добавил Кела.
— Борису до поваров дела нет. А кум Андрюхин — действительно на таможне, инспектором. И в прошлом году раскопал у Палыча контрабас какой-то. Год, получается,
