собой либо обмен, либо заем чего-либо. Подобная автаркия [55] порождала атмосферу доверия и честности, давно уже исчезнувшую в более развитых цивилизациях. Вся работа считалась общим делом, причем каждый получал свое задание и всегда его выполнял. Кюре также обнаружил, что время и ресурсы, необходимые для выполнения конкретной работы, распределялись также строго, как это было принято в клюнийских монастырях: каждому давали задание и устанавливали точный срок его выполнения, который не подлежал пересмотру. Все работы: уход за статуями, пополнение запасов продовольствия, наведение порядка, охрана, изготовление одежды из шкур, религиозные церемонии и так далее – выполнялись безропотно и добросовестно. В этой схеме организации жизни, безусловно, присутствовала и религиозно-мистическая составляющая: церемониальные обряды совершались в строго определенные часы, а местные жители регулярно общались с жрецами. После того как Энно Ги исписал несколько страниц, фиксируя результаты своих наблюдений, он уже мог предугадывать, куда пойдет и что будет делать в то или иное время тот или иной человек.
Каждый раз когда Энно Ги хотел о чем-то расспросить Мабель или Лолека, ему приходилось это делать в перерывах между теми общественными работами, в которые были вовлечены эти двое, или же ночью. Именно во время таких долгих ночных разговоров Энно Ги, общаясь с Мабель, получил первое представление об образе мыслей жителей этой загадочной деревни.
Для них не существовало ни истории, ни вообще отдаленного прошлого. В их понимании отсчет времени велся с момента появления огромного огненного шара, который опустошил прежний мир и уничтожил созданных богами людей. Огненное месиво постепенно трансформировалось в новый мир, и начался год первый.
Их предки прошли через этот катаклизм и сумели пережить его лишь благодаря болотам. Именно вода болот чудесным образом сдержала распространение Великого пожара и тем самым уберегла этот клочок земли от катастрофы.
– Великий пожар уничтожил очень многих из наших предков, – рассказала священнику Мабель. – Тогда удалось уцелеть лишь семи женщинам. Они – наши Матери.
– Над вашими могилами, – сказал Энно Ги, – я заметил надгробия, на которых нацарапаны какие-то черточки. Что они означают?
Мабель пожала плечами.
– Откуда нам знать? Их рисуют жрецы. Только они знают, в чем смысл этих черточек.
– И что, у вас нет даже никаких предположений?
Мабель и ее сын ответили, что нет. Кюре вдруг вспомнил, что эта женщина совсем недавно овдовела.
– А в каком возрасте умер ваш муж?
– В каком возрасте?… Не знаю…
– Большинство людей, которых я видел здесь, принадлежат практически к одному поколению… Ваш муж был одного возраста с Сетом и Тоби?
– О нет! Нет… – запротестовала Мабель. – Нет… Он был намного старше… много-много старше…
Энно Ги добросовестно записывал все эти сведения на свои листки.
Марди-Гра разбудил своего хозяина посреди ночи. На всю деревню раздавались чьи-то крики.
– Маленькая Саша вот-вот родит, – сказал великан.
Кюре выбежал из хижины. Все жители собрались на берегу большого болота. Энно Ги пробрался в центр толпы. Там, возле самой воды, он увидел беременную девушку, уложенную в полуголом виде на снег. Ее окружили трое жрецов. Она извивалась и кричала от боли. Жрецы периодически зачерпывали из болота ковшиком воду и смачивали этой ледяной водой лоб и внутреннюю поверхность бедер девушки. Энно Ги даже вздрогнул от негодования. Он схватил руку стоявшего рядом с ним Лолека.
– Если они будут продолжать это делать, – сказал он, – девушка умрет еще до того, как ребенок издаст свой первый крик.
– Это священный обычай, – ответил мальчик. – В другое время года роды проходят прямо в болоте, чтобы ребенок родился в священной воде и явился на свет уже очищенным. Зимой, конечно же, это невозможно, поэтому жрецы обливают болотной водой мать и новорожденного, чтобы имитировать процедуру родов в священной воде.
– Но мать в таких условиях не сможет выжить, – настаивал священник.
– Очень часто они умирают на следующий день от переохлаждения или же их лоно не закрывается после рождения ребенка. Но не мы это придумали. Если бы боги хотели, чтобы все было по-другому, они попридержали бы плод в чреве матери до более подходящего времени года.
На следующий день кюре, как и все жители деревни, участвовал в похоронах юной Саши, которая умерла, так и не сумев родить. Церемония проходила на уже знакомом Энно Ги маленьком кладбище.
Присутствующие вели себя довольно спокойно. Смерть девушки рассматривалась как грустное событие, но она не вызывала у них такого горя и отчаяния, как потеря близкого человека у христиан. Возле жрецов Энно Ги заметил загадочный предмет, скрытый под красно-желтым покрывалом. По своей расцветке это покрывало было похоже на балахон Сета.
Умершая была абсолютно голой: ни одежды, ни савана. Эта откровенная нагота – круглый живот все еще вздымался над телом девушки – сильно шокировала Энно Ги и его двоих товарищей. Но жители деревни, похоже, не видели в этом ничего неприличного. Мужчины, как здесь было заведено, вырыли глубокую яму, чтобы труп можно было расположить в могиле в стоячем положении.
Священника удивила еще одна деталь: Сет вставил между век усопшей две щепки, чтобы у нее остались открытыми глаза даже под землей.
Энно Ги спросил у Лолека, зачем это делается. Мальчик ответил, что это древний обычай, целью которого являлась подготовка ко дню возвращения мертвых.
– Когда ее душа вернется в этот мир, – пояснил Лолек, – и найдет свое тело, оно будет уже готовым, даже глаза будут открытыми.
Лицо Энно Ги расплылось в широкой улыбке. Ему понадобилось больше двух недель, чтобы наконец обнаружить в этой деревне первый признак, первый росток, имеющий, безусловно, христианское происхождение.
«Воскрешение плоти».
Священник на это уже даже и не надеялся.
20
Шюке шагал по улицам Парижа нога в ногу с охранником, предоставленным в его распоряжение архивариусом Корентеном То. Они шли по кварталам города, пользовавшегося самой что ни на есть дурной славой. Лишь мирская одежда монаха позволяла ему проходить здесь без особых приключений: «святош» в этих кварталах не очень любили.
Присланный архивариусом охранник объяснил викарию, что он ищет баржу, собираясь на ней без всяких приключений подняться по реке до города Труа. Однако в такое время года плавать по Сене решались обычно лишь контрабандисты. Охранник знал один постоялый двор, где можно было навести справки о курсирующих по реке суденышках. Шюке удивился, увидев, что этот человек, находящийся на службе в архиепископстве, чувствует себя как рыба в воде в квартале с такой сомнительной репутацией.
Несмотря на возникшие в его душе опасения, викарий все же согласился с охранником. В общем-то, сама идея путешествия по реке была прекрасной. Ему не пришлось бы тратить на
