Датировка оказалась намного сложнее. Описанные в «Книге мертвых» ритуалы начали впервые совершаться древними египтянами во времена восемнадцатой династии. За последующие полторы тысячи лет они не претерпели почти никаких изменений. Кое-что могли бы подсказать сами иероглифы – манера их начертания всегда определялась господствующим стилем той или иной эпохи, – однако подобные тонкости были под силу лишь настоящему эксперту. Единственным ключом оставались только голова ястреба с солнечным диском да упоминавшееся в тексте имя Аменемхеб.
– Новые царства, – неуверенно высказал свою гипотезу Юсуф.
– Почему?
– Голова Ра-Харахти.
Ра-Харахти являлся верховным божеством, которому поклонялись жители древнего Египта в период Новых царств. Аменемхеб – типичное для того времени мужское имя.
Хабиби одобрительно кивнул:
– Хорошо. Неверный ответ, но безупречная логика. Попробуй еще раз.
– Понятия не имею, профессор! Третье междуцарствие?
– Неверно!
– Поздний период?
– Нет! Даю тебе последний шанс. – Хабиби лукаво улыбнулся.
– Греко-романский? – рискнул Юсуф.
– Вынужден тебя разочаровать. – Профессор расхохотался, хлопнул Халифу по плечу. – Подумай о цифре двадцать.
– Двадцатая династия? Про Новые царства я говорил!
– Не двадцатая династия, Юсуф, двадцатый век.
– Так это подделка? – От удивления Халифа раскрыл рот.
– Чистой воды. Талантливая, но всего лишь подделка.
– Как вы определили? Ведь ее не отличить от оригинала!
– Ты не поверишь, насколько одаренными могут быть эти ловкачи. Они научились подделывать не только приемы древних мастеров, но даже сами материалы. Они умеют состарить краску и папирус так, что человек даст тексту по меньшей мере пару тысяч лет. Высочайшая квалификация! Жаль только, что цель ее – всего лишь обмануть доверчивого простака.
Профессор налил себе вторую порцию виски.
– И все-таки, как вы узнали? Что ее выдало?
Хабиби залпом осушил бокал.
– Существуют специальные методики: радиокарбонный анализ волокон папируса, исследование микрочастиц краски в спектрометре. Но в данном случае помощь ученых мне не понадобилась. Все видно и так. Возьми-ка лупу.
Юсуф вновь склонился над папирусом, однако и сквозь увеличительное стекло не смог найти и намека на подделку.
– Я чувствую себя круглым дураком, – сказал он, возвращая лупу ученому, – и все же работа производит впечатление абсолютно подлинной.
– Именно! В том-то и дело! Возьми любой древний манускрипт, кусок текста, настенную роспись. В них всегда присутствует какой-то мелкий дефект: крошечная капля краски, чуть непропорциональный знак, неправильный поворот головы. Опытный взгляд обязательно заметит хотя бы одну ошибку. С подделками такого не бывает. Они безукоризненны. Это их и выдает. Они слишком хороши. Древних мастеров не очень заботила точность, а их современные собратья уделяют чересчур уж большое внимание деталям.
Перегнувшись через стол, профессор вытянул из-под ладони Юсуфа папирус, скомкал его и швырнул в корзину для мусора. Затем Хабиби опустился в старое кожаное кресло, принялся набивать трубку. Халифа закурил сигарету и положил на стол увесистый сверток.
– О'кей, теперь ваша очередь, учитель. Что скажете об этом?
Хабиби пустил к потолку клуб дыма, его пальцы ловко развязали стянутую в узел ткань. На ней лежали семь найденных инспектором в лавке Икбара предметов. Слегка подрагивавшими руками ученый стал подносить их к глазам.
– Интересно, в высшей степени интересно. Откуда они? – Я надеялся услышать это от вас, профессор.
Хабиби неопределенно хмыкнул, включил настольную лампу и вооружился лупой. В кабинетной тиши явственно слышалось его участившееся дыхание.
– Так как? – негромко спросил Халифа минут через пять. Профессор положил на стол фигурку
– Война с персами. – Его слова прозвучали на редкость буднично.
Брови Юсуфа поднялись.
