– Скажите, я могу поехать с ними? – спросила Светлана.
– Как вы себя чувствуете? – вместо ответа спросил врач.
– Я? Хорошо, – хотя, какое, к черту, «хорошо»? Что во всем этом могло быть хорошего?
– Тогда оставайтесь здесь. Помогите мне довести детей до машины и… Оставайтесь.
Светлана быстро собирала детей. Руки безошибочно находили одежду, принадлежавшую больным ребятишкам – трем девочкам и пухлому, не по годам рассудительному мальчику Пете.
Она представила, что сейчас четырех ее воспитанников посадят в одну громыхающую «Газель» и увезут неизвестно куда. От этого Светлане стало не по себе.
– Послушайте! – окликнула она врача. – Я… сказала неправду. Мне что-то… Меня знобит! И еще… Я чихаю!
Врач, прячась под маской, спросил:
– Вы были в
– Да, конечно, – ее поразила бессмысленность этого вопроса. Естественно, она целый день была с ними в тесном контакте.
– Ладно. Собирайтесь, – бросил он и пошел к машине.
Светлана построила детишек парами и вывела на улицу.
– Не бойтесь. Сейчас мы съездим с вами в больничку и быстро вернемся, – говорила она, от волнения не находя пуговицы плаща.
Юля заплакала, и Леночка присоединилась к ней.
– Я не хочу, Светлана Александровна! – хныкали они – каждая на свой лад.
– Ну-ну, все будет хорошо, – как могла, успокаивала их Светлана.
Помощь пришла неожиданно – со стороны Пети.
– Чего вы разревелись? – заявил он. – Это не страшно. Нам же не будут делать уколы.
Посмотрят горло, померят температуру – и отпустят. А я не буду плакать, даже если у меня кровь будут брать. У меня уже брали – и я не плакал. Уколют пальчик. Это не больно.
Упоминание об уколотом пальце было некстати. Теперь и у второй Леночки задрожали губки.
– Это правда, Светлана Александровна?
– Конечно, нет, милая. Я не дам, чтобы у вас брали кровь. Я для этого и еду с вами. Пойдемте.
Она повела детей к машине с красным крестом на боку. Красный крест, символ надежды и спасения… Сейчас он выглядел зловеще.
Глядя на две перекрещивающиеся полоски, Светлана вспоминала алые дорожки на щеках Светы-маленькой.
Гарин ехал, судорожно вцепившись в руль, отчего машина вихляла из стороны в сторону, и чувствовал, как спина, прижатая к спинке сиденья, постепенно становится мокрой. Его не покидало ощущение, что он – герой сумбурного и бессвязного сна, снящегося сумасшедшему. Беда заключалась в том, что это был не его сон, и он даже не мог его прервать, попытавшись проснуться.
И еще хуже было то, что рядом с ним сидела еле живая от страха Алена, и значит… Это был не сон. В голове не было никаких полезных мыслей, кроме одной – бежать, скрыться.
Он старался смотреть в зеркало заднего вида, но машину бросало, видимо, он очень давно не водил – и Гарин никак не мог сосредоточить взгляд на отражении, чтобы увидеть, гонятся ли за ними.
Дорога уходила влево; Гарин заложил крутой вираж и обогнул два серых многоэтажных дома, не сбавляя скорости и не снимая ноги с педали газа; автомобиль ответил напряженным визгом шин.
Этот визг слился с испуганным голосом Алены, но Гарин так и не разобрал, что она кричала. Машину сильно тряхнуло на трамвайных путях, и они выскочили на Волоколамское шоссе, с трудом вписавшись в поток.
Нестройный рев гудков за спиной, шум удара и звон разбитого стекла. Кто-то, не успев увернуться от их мчавшейся «четырнадцатой», резко затормозил, сзади в него врезался другой, а потом – еще один.
Перед ними в четыре ряда стояли машины, ожидая зеленого сигнала светофора, но Гарин ждать не мог.
Он нажал на все кнопки и рычажки, включил дальний свет, надавил на клаксон и вылетел на встречную полосу, краем глаза отметив, как Алена подтягивает ноги к груди и сжимается в комок.
– Проскочим! – прохрипел Гарин, направляя автомобиль в узкую щель между неподвижным левым рядом и несущимся навстречу грузовиком.
Первым, естественным, желанием было надавить на тормоз, но он заставил себя не делать этого. «Четырнадцатая» прошла впритирку с грузовиком. Раздался неприятный хруст, и левое зеркало исчезло, словно его и не было.
Они чудом проскочили светофор, никого больше не задев, и помчались дальше.
– Они едут за нами? – крикнул Алене, и подумал: кто «они»? И как «они» должны, по его мнению, выглядеть?
– Что? – прокричала девушка.
– Держись! – ответил Гарин.
Впереди показался мост. Они взлетели на мост, и Гарин резко взял вправо, едва успев проскочить перед трамваем. На улице Константина Царева была привычная «пробка». Машины, сбившись в два ряда, медленно ползли между светофорами.
Гарин выругался и направил машину на бордюр, отделявший трамвайные пути. Автомобиль сильно тряхнуло и подбросило. Гарин подумал, что приземлятся они уже на три колеса, а то и на два, но, к счастью, «Жигули», нервно рыскнув, снова помчались вперед.
По трамвайному мосту он проехал над железной дорогой Рижского направления и свернул во дворы. Здесь можно было немного успокоиться и перевести дух, да и разогнаться было негде.
– Куда мы едем?
Вопрос звучал вполне резонно. Гарин взглянул на Алену – если бы у него был точный ответ!
– Куда? Кажется, я знаю!
Из дворов он выехал в переулок, миновал бывшие Коптевские бани и свернул на улицу Клары Цеткин.
– У входа в Тимирязевский лесопарк бросим машину и пойдем в лес. Там нас точно не найдут.
– Ага, – с трудом разлепив посиневшие губы, выдавила Алена; другого выхода, похоже, и впрямь не было.
Они выбрались на улицу Приорова и проехали мимо ЦИТО. Дальше дорога вела к какому- то ведомственному госпиталю и заканчивалась тупиком.
Гарин остановил машину и скомандовал:
– Вылезай!
Он хотел заглушить двигатель, но потом ему в голову пришла идея получше. Он оставил ключи в замке зажигания и слегка прикрыл помятую дверь. Если кому-нибудь захочется покататься – что ж, им это только на руку. Пусть катаются. Ну, а если нет… Неважно, они уже
