уже не работник».
Ему показалось, что свет на станции стал слабеть. Постепенно, словно кто-то поворачивал ручку невидимого реостата, и все же слишком быстро.
Мозг пронзила паника. «Я задыхаюсь!»
Он пытался дышать и ртом, и носом, но ему казалось, что он с головой угодил в бассейн, наполненный горячей манной кашей.
Калека разжал руки и, не удержавшись, выпал из кресла.
От холодного пола пахло опилками и жирной грязью, впитавшейся в швы между плитами, но он едва чувствовал этот запах.
Когда через двадцать минут к нему подошел сержант линейного отдела, он был уже мертв. Распухшее посиневшее лицо покрывали красные брызги.
Охранник, стоявший на входе в шестой корпус, не обратил внимания на трех людей в белых халатах. Он даже не заметил, что у двух из них – грязная обувь и брюки, намокшие до середины голени.
Дородный мужчина с пышными усами коротко кивнул Козлову в знак приветствия и буркнул:
– Проходите!
В больнице стояла такая суета, что охраннику было не до них, ну а белый халат являлся формальным признаком, по которому можно было отличить своих.
Алексей вызвал лифт, они вошли в кабину и поехали на четвертый этаж.
– Что у вас тут происходит? – спросил Гарин.
– Что происходит? Тебе лучше знать. Это ведь ты поперся в ординатуру по инфекции и умудрился закончить ее с отличием! – ответил Козлов. – Эпидемия, брат!
– Да ладно, хватит мне тыкать моей инфекцией. Был бы ты гинекологом или урологом… А сам-то кто? «Терапевт! Работаю за еду!» – жалобным голосом пропел Гарин.
– Ну, знаешь… Терапевтам все-таки живется лучше, чем инфекционистам. Правда, не сегодня. Сам видишь…
– Эпидемия… – повторил Гарин. – Что за эпидемия, известно?
– Сказали – очень опасная.
Лифт остановился на четвертом этаже, и Козлов на правах радушного хозяина повел Гарина и Алену в ординаторскую.
Там было все, как обычно: продавленный диван с засаленной матерчатой обивкой, книжный шкаф, уставленный медицинскими справочниками и учебниками, стол, накрытый большим листом оргстекла, раковина справа от входа и скудная зелень на подоконнике.
– Устраивайтесь, – предложил Алексей и налил воды в электрический чайник. – Чай или кофе?
– Кофе, – ответил Гарин, доставая сигареты.
– А барышне?
Алена затравленно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Гарин взял ее за руку и усадил рядом с собой на диван.
– А барышне… – сказал он. – Барышне неплохо бы немного коньяку.
– О! – обрадовался Козлов. – Да она просто прелесть! Грамм сто пятьдесят – для начала?
– Наливай, разберемся, – сказал Гарин.
Алексей подошел к книжному шкафу и отодвинул стопку толстых справочников.
– Что желаете? «Курвуазье», «Ахтамар», «Реми Мартэн»? Есть «Белый аист», скорее всего, фальшивый, и загадочная «Лезгинка».
– Тоже, скорее всего, фальшивая? – уточнил Гарин.
– Обижаешь! Не «скорее всего», а наверняка!
– Тогда «Реми Мартэн», пожалуйста.
– Эх! Жаль, не успел вовремя отнести домой! – притворно сокрушался Алексей, доставая дымчатую зеленую бутылку. – Этот должен быть настоящим. Подарок от благодарного пациента. Крупнейший бизнесмен современности – держит две овощные палатки. Финансовые обстоятельства не позволяют лечить радикулит в Швейцарии, но! Соображения престижа, в свою очередь, не позволяют дарить врачу ничего дешевле, чем «Реми Мартэн». И это правильно!
Козлов ловко открыл коньяк и нашел три запыленных стакана. Посмотрел сквозь них на свет и, покачав головой, направился к раковине. Наскоро ополоснул и поставил на стол. Гарин отметил, что чище они не стали.
– За что пьем? – спросил Алексей. – Первые три тоста: за здоровье, за встречу и за прекрасных дам – я опускаю. Какой будет четвертый?
– За то, что нас пока не убили… – задумчиво сказал Гарин.
– Вот как? Тогда начнем прямо с него, – Козлов щедро плеснул в каждый стакан. – В холодильнике должна быть кое-какая закуска… Мы иногда храним в нем еду, – пояснил он, повернувшись к Алене. – Так что если кто желает… Там должен был остаться кусочек торта. «Птичье молоко». На прошлой… Нет, на позапрошлой неделе у заведующей был день рождения…
– Не суетись, выпьем так, – прервал его Гарин.
Они взяли стаканы и звонко чокнулись. Мужчины выпили до дна, Алена слегка пригубила.
– Ну, вот теперь, – Козлов подвинул пепельницу на середину стола и достал пачку «Союз-Аполлон», – можешь рассказывать.
Гарин рассказывал подробно, ничего не опуская. Алена лишь изредка кивала, подтверждая его слова. Удивленное выражение на лице Козлова постепенно сменилось выражением глубокой озабоченности.
– И что, это все правда? – спросил он, когда Гарин закончил.
– Увы.
– Послушай, хочешь знать, что я, как врач, обо всем этом думаю?
– Ну?
– Я думаю, что ты сильно переутомился, что ты давно не был в отпуске и что у тебя – банальный делирий. Я бы посоветовал тебе на какое-то время отказаться от употребления алкоголя. Минут на пятнадцать.
– Леша… – начал Гарин, но Козлов перебил его.
– С другой стороны, сегодня я готов поверить во все, вплоть до того, что на Черемушкинском рынке приземлилась летающая тарелка, оттуда вышли зеленые человечки и покрошили из бластеров всех торговцев арбузами. Слушай, это бред какой-то! Они действительно в тебя стреляли?
– Я бы с удовольствием показал тебе пулевое ранение, но, к сожалению, они в меня не попали, – огрызнулся Гарин.
– Ты всегда хорошо бегал. Помню, на физкультуре… – обратился Козлов к Алене.
– Леш, хватит! – возмутился Гарин. – Будь посерьезнее!
– Дорогой мой! – грустно сказал Козлов. – Если серьезно относиться к тому факту, что мне тридцать семь лет, а я терапевт в городской больнице… Что в моего друга средь бела дня стреляют два архаровца в разноцветных ботинках… Что по Москве бродит какая-то зараза, по сравнению с которой чума – это как порция ванильного мороженого в вафельном стаканчике… Что с двенадцати утра у нас освобождают четвертый корпус и распихивают больных куда попало… Если ко всему этому относиться серьезно, то можно сойти с ума. Ты не находишь?
Гарин был вынужден признать, что кое в чем он прав.
