Через четыре минуты он входил в приемную Чернова. Референт, молодой человек с безукоризненным пробором, вскочил со стула.
– Товарищ генерал!
Карлов огляделся. Лицо его выражало сдержанное недоумение.
– Что с вами, майор? Разве вы видите здесь кого-то, кроме себя?
Референт опешил.
– Я…
– Плохое зрение – признак профессиональной непригодности. Вы здесь один, майор, не так ли?
Референт схватился за горло, словно его вдруг настиг жестокий приступ ангины, и прошептал:
– Так точно.
– А генерал Чернов, – продолжал Карлов, наступая на испуганного референта, – велел вам никого не пускать. Вы это слышали? Или со слухом у вас тоже проблемы?
– Никак нет… То есть… Так точно, слышал.
Карлов смерил его тяжелым взглядом и едва дернул головой, указывая на массивную дверь приемной. Референт подбежал к двери и запер ее на ключ. Карлов удовлетворенно кивнул.
Он еще раз посмотрел на майора – тому показалось, будто его заколачивают в землю, – и вошел в кабинет Чернова.
Чернов услышал звук открываемой двери и гневно выкрикнул:
– Кто там еще?
Галстук он распустил, отчего тот болтался на шее, как веревка, волосы были всклокочены, пиджак расстегнут. Лицо покрывали бесформенные красные пятна. В руке он держал телефонную трубку.
Карлов стоял на пороге и, склонив голову, с любопытством рассматривал Чернова. Тот вздрогнул – от предчувствия чего-то страшного и неотвратимого – и аккуратно положил трубку на рычаги.
Карлов подошел ближе и вперил немигающий взгляд в переносицу генерала.
– Приведите себя в порядок, Юрий Геннадьевич, – сказал он.
Чернов молчал. Казалось, он потерял способность двигаться.
– Ну?!
Карлов резко согнул в локте левую руку. Чернов дернулся, словно хотел защититься от этого ужасного человека.
Карлов аккуратно поправил накрахмаленный манжет белоснежной сорочки. Повернул запонку, любуясь своим отражением в маленьком золотом прямоугольнике.
– Я жду, Юрий Геннадьевич. Приведите себя в порядок, – повторил Карлов.
– На каком… основании? – спросил Чернов, приглаживая волосы. – Что вам надо? – он застегнул верхнюю пуговицу рубашки и затянул узел галстука.
– Мне? – усмехнулся Карлов. – Мне от вас ничего не надо. Это вам надо. Сделать выбор.
– Какой… выбор? – спросил Чернов, понимая, что выбора у него нет.
– Выбор очень простой. Сами? Или – я? Где ваше личное оружие?
Чернов машинально потянулся к ящику стола, но на полпути остановил руку и, словно испугавшись, что она начнет действовать сама по себе, положил ее на стол. Затем – вторую. Для верности он даже сцепил пальцы.
– Не надо… – тихо сказал Чернов.
– Это – не ваш выбор, – мягко сказал Карлов. – Ваш выбор я уже обозначил. Сами? Или – я?
Чернов тяжело задышал. Из-под наспех причесанных волос показались две струйки пота. Одна из них стекла по виску и крупной каплей нависла над правым глазом. Чернов прищурился и, резко выдохнув углом рта, сдул каплю. Он боялся расцепить пальцы, но галстук душил его, как удавка.
Карлов покачал головой.
– Не стоит. Вам надо выглядеть достойно. На вашем месте, при такой… несколько полноватой шее, я бы носил рубашки с мягким воротом.
– Что? – спросил ошарашенный Чернов.
– Я говорю – с мягким воротом, – Карлов плавно потянул себя за уголки воротника сорочки. – Понимаете? Чтобы нигде не жало. И цвет этот не ваш. И галстук не тот. Узор слишком крупный, понимаете?
– Что? – Чернов никак не мог понять, сходит он с ума или уже сошел. Или – что было вероятнее всего – сумасшедшим был этот загадочный человек, о котором в Организации ходили легенды.
– Галстук у вас мягкий, без подкладки, – продолжал Карлов. – Здесь бы хорошо смотрелся косой узел, но он – не слишком официальный. Его нельзя вязать с пиджаком такого фасона. А вам бы подошел «кембриджский лотос». Вы умеете вязать «кембриджский лотос»?
Карлов расстегнул пиджак и отодвинул правую полу. Чернов увидел плоский ПСМ в черной кобуре, висевшей на брючном ремне генерала.
– Я вас научу, – пообещал Карлов. – Только давайте сначала определимся. Сами? Или – я?
Чернов подался вперед. Карлов видел, какой тяжестью налились его плечи.
– Сам! – сказал он и потянулся к ящику стола.
– Отлично. Дайте мне ваше личное оружие.
Чернов вдруг понял, что не может не повиноваться. Этот человек в элегантном костюме действовал на него магнетически.
Он рывком открыл ящик, не глядя, нашел пистолет и бросил его на край стола.
– Спасибо! – Карлов сделал два шага вперед и взял пистолет.
Он снял оружие с предохранителя и передернул затвор, досылая патрон в патронник. Затем вытащил обойму и положил ее на стол. Пистолет с одним патроном отдал Чернову.
– Бритва Оккама, – сказал он нечто непонятное.
– Что?
– «Не делай с большим то, что можно сделать с меньшим». Одного должно хватить.
Чернов держал пистолет в дрожащей руке, думая о том, что ему мешает выстрелить в Карлова. Тот, не отрываясь, смотрел ему в глаза, и Чернов видел, что Карлов прекрасно понимает, о чем он думает.
Это продолжалось почти минуту. Затем уголки рта Карлова дрогнули, губы сложились в некое подобие улыбки.
– Нам пора, Юрий Геннадьевич.
– Я… позвоню жене? – просительно сказал Чернов.
– Ваша жена – очень достойная женщина, – медленно, почти по слогам, сказал Карлов. – Зачем дарить ей такое тяжелое воспоминание? На всю оставшуюся жизнь?
– Вы правы… – согласился Чернов.
– Это – мужское дело. Я помогу вам. Смотрите мне в глаза и делайте то, что я говорю.
– Да-да-да… – Чернов судорожно закивал, как китайский болванчик, и поднес пистолет к виску.
– Не так, – поправил его Карлов. – В рот.
– Да, – Чернов послушно открыл рот и сунул в него ствол.
– Смотрите мне в глаза, Юрий Геннадьевич!
