стало как-то легче. Объединенные общей целью, мы побежали спрашивать у водителей маршруток. Женщина тоже явно торопилась, но за мной ей было не поспеть. Высокие шпильки, да еще тяжелая авоська в руке.
– Стойте здесь, – предложила я, – я сейчас все разузнаю и вернусь.
Она благодарно кивнула.
Я сбегала, разузнала. Оказывается, мы напрасно переходили на эту сторону, нужно было возвращаться к метро и идти наискосок от палаток. Мы побежали обратно. Надо отдать должное моей спутнице – на шпильках она гоняла первоклассно. Я бы уже давно валялась где-нибудь в позе тоскующего моржа.
Промчавшись галопом, мы наконец увидели нужную нам остановку. Маршрутка только что подошла. В нее загружался хвост очереди. Мы с моей попутчицей перепугались, что нам не достанется мест, но на наше счастье места еще были. Как раз два.
– Нам просто повезло, – улыбнувшись, сказала она мне.
– Да уж, – я тоже улыбнулась. В маршрутке было тепло. А я успела продрогнуть до костей на пронизывающем ветру. Даже руки замерзли. Мы тронулись. Серая, неуютная картина за окном пошатнулась.
«Сева! Родной мой! Неужели я тебя скоро увижу!» – стучало в висках, пока мы, набирая скорость, выходили на основное шоссе.
– Простите, – робко тронула меня за коленку моя спутница – она сидела напротив, уместив свой пакет в ногах. – А вы, случайно, не знаете, как долго ехать?
– Понятия не имею, – помотала я головой.
– А куда вам? – вмешался в разговор мой сосед – пожилой работяга в строительной робе, попивающий из пакета фруктовый кефир.
Женщина поспешно достала из кармана бумажку, прочла название улицы.
– У-у, так это вам почти до самого конца. Минут 40–50, если без пробок.
Я похолодела. Час только до города? А там еще пересадка! Это ж во сколько я буду у Севы?
– А по самому Зеленограду долго ехать?
– Я вам подскажу, – участливо кивнул работяга.
Лично я решила на своего соседа не полагаться. Лучше уж спросить у водителя, как только проедем железнодорожное полотно. Сева мне несколько раз повторял, что не надо выходить вместе со всеми, станция – это еще не конец.
Так мы и ехали: то я дернусь от нетерпения, то – моя попутчица.
«Тоже небось к своему торопится!» – подумала я.
Женщина была мне скорее приятна. Выглядела лет на пять постарше, чем я. Жгучая брюнетка с достойными формами и идеальными чертами лица. Если бы не маленький шрам над губой, вполне могла бы сойти для индийского кинематографа.
Когда мы подъехали к станции, было уже больше пяти. Маршрутка осиротела, остались только я, она да сосед. Попутчица, по-доброму улыбаясь мне, сказала:
– Надо же, в какую нас с вами даль занесло!
– Все-таки другой город.
– Школа! Кто спрашивал? – прокричал водитель.
– Ой! Мне выходить! – сказала я. – Счастливо вам!
– И вам! – откликнулась она.
Я уже выпрыгнула, когда работяга неожиданно встрепенулся.
– Ох, задумался! Вы тоже сейчас выходите! Вон она, эта улица!
Так я и думала, что этот болван проспит все на свете! Если б не я, катила бы сейчас «индианка» в Тмутаракань!
– Не суждено нам с вами сегодня расстаться, – весело сказала я, когда моя попутчица выбралась из маршрутки.
– И не говорите! – она засмеялась. – Вам куда дальше?
– Мне на пересадку. Еще на одной маршрутке поеду!
– Правда? И мне тоже!
Мы сверились с записями. Оказалось, снова по пути. В следующую минуту мы уже сидели рядышком и, вертя головами, разглядывали, куда нас везут. Узкая свежезаасфальтированная дорога, темно-зеленые ели. Дома остались далеко позади. Впереди только лес, лес…
– А вы, случайно, не в больницу едете? – спросила я, заметив в ее сумке крышку торчащего термоса.
– В больницу.
– Ну, ясно. Я тоже.
И тут меня словно током ударило. Что, если она едет к НЕМУ? Сама не знаю, почему мне пришло это в голову. Подумаешь, человеку нужно попасть в ту же клинику. Что, у нас мало людей болеет? Но доводы меня не убеждали. Я поняла, почувствовала. Мы не случайно с ней встретились. Мы не случайно делим один маршрут. Мы едем делить одного человека!
Могу поклясться: она думала точно о том же! По тому, как она стала смотреть, по тому, как перестала мне улыбаться. Она боялась не меньше моего, что то, о чем мы с ней сейчас думаем, вдруг окажется правдой.
Мы сошли на каком-то забетонированном пятачке. Маршрутка тут же развернулась и умчалась обратно. С трех сторон нас обступили ели, с четвертой – белый забор. Моя спутница, не говоря мне ни слова, пошла по дорожке к калитке, переступила через высокий порожек и обратилась с вопросом к охраннику. Он, подумав, махнул ей в сторону дальнего корпуса.
Я бросилась догонять.
– Вы далеко? – преградил мне дорогу бдительный страж.
– Мне нужно в хирургическое отделение.
– А, это там! Вон, идите за женщиной!
Боже мой, только не это! Пожалуйста, только не это! Я почти бежала. Впереди черным зловещим стягом развевался плащ «индианки». Окончательно я нагнала ее только в вестибюле. Она покупала бахилы. Я тоже приготовила деньги, заранее сняла плащ. По какой-то непонятной причине мне хотелось опередить ее, а ей хотелось опередить меня. Однако я оказалась проворней. Поднимаясь по лестнице, я слышала позади ее шаги.
«Вот что я сделаю!» – подумала я, оказавшись на этаже. В обе стороны от меня расходились два коридора. Широкие, светлые, заканчивающиеся огромными – во всю стену – окнами.
Нужно было скорее понять, который из них мне нужен.
– Девушка! Подскажите, пожалуйста… восьмая палата!
– Это налево, – зевнув, ответила дежурная медсестра.
Она даже на меня не взглянула. Поправила у себя на столе неяркую лампу, перевернула страницу журнала. А еще частная клиника называется! Заходите, люди добрые, берите, что хотите! Но, правда, по-богатенькому, ничего не скажешь.
Я рванула в левое крыло. Моя преследовательница стояла на распутье, озираясь по сторонам. Очевидно, тоже решала, куда направить свои стопы. Дойдя до дверей, я специально сбавила шаг, делая вид, что не совсем ориентируюсь в цифрах. Она пошла за мной.
Мимо палаты, где томился мой Сева, я проследовала без остановки. Сейчас посмотрим, зайдет ли она в нее.
Я так увлеклась своей игрой в попытке обмануть противницу, что прошла весь коридор до конца. Когда я обернулась, ее уже нигде не было видно. «Черт, прозевала!» – ругнулась я. На цыпочках подкралась к нужной двери, прислушалась. Ничего слышно не было. Тогда я очень
