что, кто имеет на плечах голову, тот все подмечает, уже сейчас о своем будущем думает и к Симаковым поближе пристраивается.
На ходовом мостике заработала радиостанция, и мы услышали голос Чиркина:
— «Ветрогон», это «Аделаида». Готовы к отходу.
Иван Иванычу ответил Скоков:
— «Аделаида», начинаем отшвартовку. Курс вдоль береговой черты на север. Идем в Систа-Палкино. Все без изменений.
Командир «Ветрогона» сыграл «Аврал!», и поднял весь свой экипаж. По палубе фрегата забегали матросы боцманской команды, на причале засуетились, скидывающие с кнехтов швартовые концы, портовые рабочие, и спустя двадцать минут оба наших судна отвалились от причальных стенок. Мы прошли мимо скандинавских драккаров и пароходов калининградского флота, которые привезли в Балтийск гатчинских бойцов, и вскоре оказались в море.
Форштевни кораблей резали синюю водную гладь, на радарах было чисто, и я собрался отправиться к себе в каюту. Однако меня вызвали в радиорубку. На связь вышли наши дипломаты в ГВО, и у них было некое срочное сообщение.
Разумеется, проигнорировать соотечественников я не мог. Поэтому, спустившись с ходового мостика палубой ниже, я расположился в удобном кресле возле вахтенного радиста, одел на голову наушники, взял в руки микрофон и приготовился к переговорам с дипломатами.
Надо сразу пояснить, что в последние десять дней, мне уже дважды приходилось общаться с главным представителем ККФ в Гатчине Германом Фокиным, и впечатление он на меня произвел двойственное. С одной стороны, человек грамотный и службу тянет без нытья. А с другой стороны, по какой-то причине, он считал, что может давать мне советы, с кем и чем отряд должен торговать. Пока, слава всем богам, до конфликта не доходило, дипломат сидит в Сяськелево, а я нахожусь в море. Но когда мы с ним встретимся, а это случится очень скоро, мне придется объяснить ему, что майор ГБ и дворянин Конфедерации, вполне спокойно может обойтись без рекомендаций со стороны гражданского служащего, и сам прекрасно знает, как и что ему делать.
— Мечников, вы на связи? — услышал я в наушниках голос Фокина.
— Да, Герман, — произнес я в микрофон. — Что у вас случилось?
— Майор, проблема нарисовалась, так что слушайте мои рекомендации. Прекращайте торговлю, немедленно покидайте территорию Балтийского моря и уходите на свою базу.
Подробных разъяснений не последовало, и я сказал:
— Изложите причины такой рекомендации и только тогда я смогу определиться в своих дальнейших планах.
— Этой ночью из сухого дока Сестрорецкого судоремонтного завода был угнан восстановленный корвет бывшего Балтийского флота Российской Федерации «Стерегущий» и сгорели причалы, возле которых стояли пароходы и шхуны из эскадры СРР. Москвичи на ушах стоят, рвут и мечут, виновными объявляют гатчинцев, и дело чуть ли не к войне идет. Поэтому, вам нельзя здесь появляться. Люди диктатора Степанова могут решить, что ваша эскадра причастна к похищению корабля, а в конфликт с ними нам влезать никак нельзя, у меня на этот счет очень подробные инструкции.
От таких известий я даже немного растерялся. Как это угнали корвет? Ладно, мой фрегат, он был захвачен в бою, и уведен от причалов, а тут из сухого дока боевой корабль стырили. Хотя, если вспомнить известные мне основные ТТХ «Стерегущего» и представить себе его крайнюю стоянку, то в принципе, украсть этот корвет не так уж и сложно. Особенно, если к такому мероприятию хорошо подготовиться.
Итак, корвет «Стерегущий», проект 20380, на текущий момент. Что я о нем знаю? Введен в строй в 2008-м году, то есть, относительно новый корабль. Затем, до шестидесятого года находился где-то в Выборге. После, его перетянули в Сестрорецк и долгое время ремонтировали. Длина корпуса около ста метров. Водоизмещение чуть больше двух тысяч тонн. Силовая установка четыре дизеля, марку не помню. Мощность больше двадцати трех тысяч лошадиных сил. Максимальная скорость 25–27 узлов. Дальность хода около четырех тысяч миль. Экипаж сто человек. Имеется какая-то РЛС и БИУС «Сигма». Из вооружения стомиллиметровая артиллерийская установка А-190 и две однотипные с теми, что у нас на фрегате, АУ-630М. Торпед, вертолета, мин и зенитно-ракетного вооружения, конечно же, нет. По сравнению с «Ветрогоном», корвет слабоват, но в целом, корабль отличнейший, особенно по нынешним временам.
— Мечников, почему молчите? — услышал я голос Фокина.
— Со связью что-то, — отозвался я. — Давайте конкретику. В каком состоянии угнанный корвет? Кто его у москвичей украл и имеется ли на борту боезапас? В общем, дайте мне самые подробные сведения, какими вы владеете.
— Зачем? У вас имеется моя рекомендация изменить курс и вернуться в свое владение. Этого должно быть достаточно.
— Слушай, дипломат, ты не просто с офицером общаешься, а с майором ГБ. Вы чего там, в Гатчине, в отрыве от дома, совсем берега потеряли? Я задаю тебе вопросы, а ты отвечаешь. Иначе, дождешься, завтра я буду в Систа-Палкино, меняя лошадей, быстро доберусь до Сяськелево, найду тебя и так измудохаю, что ты навек инвалидом останешься. И что самое важное, никто за тебя не заступится. Ты меня понял!?
Короткое молчание и недовольное согласие дипломата:
— Да. Однако предупреждаю, о вашем нежелании прислушиваться к мнению полномочного представителя Конфедерации в ГВО я буду вынужден доложить в столицу.
— Ясно. Теперь переходи к подробностям.
— Кто украл фрегат точно неизвестно, а вся имеющаяся у меня информация пришла через разведку главы гатчинцев Маркова. Сегодня в ночь на судоремонтном заводе случился пожар. Его, само собой, кинулись тушить. А следом причалы с пароходами и парусниками полыхнули. Весь народ, вояки, рабочие и жители, туда помчался, и к утру все потушили, а когда осмотрелись и стали ущерб подсчитывать, то в сухом доке не обнаружили корвет, который вскоре должен был выйти в море на ходовые испытания. Москвичи и полицаи стали разбираться, что к чему, и недосчитались тридцати семи корабельщиков с завода и их семей. В общей сложности, пропало полторы сотни человек. Видимо, их похитили угонщики, которые устроили пожар, под шумок наполнили сухой док водой, и спустили корвет на воду.
«Ага, как же, — подумал я, при этих словах дипломата, — не стали бы пираты, которые корабль воруют, семьи мастеров красть. Самих корабельщиков, это да, вполне могли застать на рабочем месте и вместе с корветом увести, а вот родственников их, по всей рабочей слободке выискивать, это слишком обременительно. Скорее всего, мастера корабль и увели, или же вступили в сговор с некими лихими парнями из тех, кого московские каратели генерала Шарипова в окрестных лесах не добили».
— Что насчет боезапаса на корвете?
— Я не знаю, слышал только, что тестовые снаряды загружались.
— Все с вами ясно, ни хрена вам толком неизвестно, господин Фокин. Вы где сейчас находитесь, в военном лагере «Сяськелево»?
— Да.
— Рядом кто-нибудь из местных офицеров разведки имеется?
— Вы хотите с ними пообщаться?
— Именно это я и собираюсь сделать.
— Это противоречит всем инструкциям!
— Фокин, сейчас вершится дело государственной важности, а ты чинишь препятствие госбезопасности. Живо, ближайшего офицера зови, а не то я сам на их частоты выйду. Мне
