Преданный тебе дядя Коля».
Писал дядя Коля письма и другой своей племяннице – Тане, дочери Сергея Евграфовича, в то время совсем еще маленькой девочке – было ей семь лет, – которая отвечала ему, выводя свои письма большими печатными буквами или «диктуя» их кому-нибудь из взрослых. И если задерживалась с ответом, дядя Коля начинал беспокоиться и выражал недовольство.
«2 недели и 5 дней утекли после того, как Таня хотела написать мне письмо, – так начинается открытка, посланная Николаем Евграфовичем 4 ноября 1911 года из Монте-Карло на имя Марии Михайловны, Таниной мамы. – Что делать? Я просил Настю (сестру Анастасию Евграфовну. –
Лицевая сторона открытки, на которой написаны эти строки, изображала самолет «Райт» в полете. Николай Евграфович вывел на ней: «На этом аэроплане летал твой дядя, дорогая Таня».
Здоровье Попова не только не улучшалось, но, наоборот, ему неожиданно сделалось еще хуже, голова, руки, ноги отказывались повиноваться. И все-таки не ответить на очередное Наташино письмо он не мог. Свой ответ Николай Евграфович продиктовал одному из знакомых. Это было всего десять дней спустя после отправки предыдущего – оно продатировано 22 февраля того же 1912 года.
«Дорогая Наташа, твои письма очень радуют твоего старого дядю, который лежит сейчас на «chaise longue» в маленькой сосновой роще на берегу моря, прячется в тень от жаркого солнца, слушает тихий прибой волн и диктует письмо своему соседу, письмо, которое пойдет в Москву к Нате.
Сам я писать не могу. Сил нет...»
Летом в Больё-сюр-Мер приехал Сергей Евграфович и, как тогда, в Гатчине, снова неотлучно находился при нем, делал все возможное, чтобы смягчить физические страдания любимого брата, отвлечь его от мрачных мыслей, вселить уверенность в выздоровление, развлечь. Сергей Евграфович был неутомим, энергичен, не знал усталости.
«Милая Наташа, – сообщал он в июле племяннице, – дядя Коля все это время так плохо чувствует себя, что писать ему строжайше воспрещено, а потому он просил меня ответить тебе на твои два последние письма к нему...»
От имени Николая Евграфовича он давал несколько добрых советов девочке-подростку, которая делилась с ним радостями и горестями, семейными новостями, своими мыслями и планами. В числе других советов был и такой:
«Он бы очень хотел, чтобы ты больше уделяла времени играм и спорту, так как все это укрепляет здоровье, что есть самое важное в жизни (в чем он особенно теперь убедился)».
А в начале сентября Наташа получила письмо, подписанное незнакомым ей именем. Оно заслуживает того, чтобы привести его полностью.
«Атлантический океан.
Близ острова Джерсе.
27. Августа 1912 г.
Глубокоуважаемая Наталия Владимировна!
Здоровье Николая Евграфовича Попова в настоящее время ухудшилось, и, будучи сам не в силах диктовать, он поручил мне написать Вам это письмо.
Он просит Вас, если у Вас будет время, написать ему письмо по следующему адресу: Nicolas Popoff, Avenue Bugeaud 51 Paris.
Теперь он катается по Атлантическому океану, около берегов Франции и Англии, но из Парижа ему перешлют все письма.
Недавно он был в Сан-Мало, где с интересом наблюдал за состязанием морских самолетов.
Несмотря на бурный ветер, они летали на английский остров Джерсе и назад, словно сильные мощные чайки.
Большие успехи лёта, как всегда, сильно радовали Николая Евграфовича.
Анастасия Евграфовна передаст Вам его книгу «Война и лёт воинов», и он будет также очень рад, если Вы примете участие в идеях, которые старается распространить эта книга, и будет признателен, если Вы поспособствуете сбору, хотя бы самой маленькой суммы в рубль величиной, на приз русским летунам, ему будет дорога Ваша помощь.
Николай Евграфович получил вторую Вашу карточку и сердечно благодарит Вас за нее, найдя в своей племяннице прелестную картинку.
С совершенным уважением Д. Киселев».
Судя по почерку, подписавший это письмо и есть тот самый сосед Николая Евграфовича по Больё-сюр-Мер, который писал под его диктовку предыдущее письмо от 22 февраля.
Николай Евграфович все же нашел силы сделать на письме Киселева небольшую собственноручную приписку:
«Дорогая Ната, ты любишь море? Целую руку. Твой дядя Коля».
Атлантический воздух, однако, тоже не помогал. Врачи разводили руками и уповали, как говорилось в старину, на волю божию.
