своему рюкзаку. Аудрюс достал снизу складной велосипед и тоже перебросил за спину рюкзачок. Пассажиры пожелали им доброго пути. Даже маленькая Бируте с улыбкой помахала ручонкой.
На перроне Аудрюса уже поджидала Кастуте с букетом нарциссов.
— Аудрюкас! — обрадовалась она. — С кем это ты?
— Да это один мамин знакомый… Режиссер… Дядя Тант. Он очень заслуженный… Если бы мы смогли вместе пожить, я б столькому научился, столько всего узнал!..
Смущенная Кастуте не знала, что и сказать.
— Я только одно могу пообещать, — звучным голосом откликнулся Тант, — научить его никогда не врать. Никакой я не режиссер и вовсе не мамин знакомый. Так — заяц, дилетант…
— Он в поезде вправил одной девочке ногу! У него нет своего дома, он ничего-ничего не помнит… — пристыженный Аудрюс хватался теперь за соломинку. И надо сказать, правды в его словах теперь было немало. — Он как современный мир, который многое знает, но не ведает, куда несется…
— Добавь еще, — поддержал мальчика старик, — у меня имеются собственные спальник, котелок и палатка. Только б нашлось, где ее поставить.
— Место найдется… — невесело проговорила Кастуте и, глубоко вздохнув, принялась протирать очки.
— Раз очки запотевают, быть дождю, — оглядевшись, изрек Тант.
Аудрюс знал, очки у Кастутте увлажняются еще и тогда, когда ей хочется заплакать. К счастью, дядя Тант очень скоро ее развеселил. Он приметил полную женщину, которая несла в одной руке букет сирени, а в другой волокла, ухватив за ноги, двух еле живых куриц.
— Ой-ой-ой!.. — запричитал громко старик. — Гражданка, остановитесь! Поглядите на себя!..
— Что случилось?
— Неужели не видите? Курицы ведь висят вниз головой! Писали же об этом: кто так носит куриц, тому уже пора в больницу.
— Это еще почему?
— Да сердце заплыло жиром! А если б вас, голубушка, вот так за ноги, что бы вы, милая, сказали на это?
— Тьфу!
— Не единожды, а трижды, трижды плюньте! Бессердечная! — крикнул вслед Тант.
— Еще она цветы несет, проклятая ведьма… поддержала его Кастуте и вскинула руку, чтобы остановить такси.
Где нет бед, там нет и приключений
Вслед Угнюсу и Аудрюсу полетело письмо от Довиле, написанное под копирку, с таким вот ироническим обращением:
«Здравствуйте, горемычные изгнанники!
Приветствую вас на отдыхе, папенькины, дядины, тетины, а также бабушкины и дедушкины любимчики! Ах, какие же вы, бедняжки, разнесчастные у меня!.. И молочком-то вас поят, и поутру не будят, а дают сладко поспать, понежиться до завтрака, и ранними ягодками, морковочкой с огорода закармливают!.. Как вы там ноги еще передвигаете от такого житья-бытья? С трудом небось? А может, вас одолели Нуд, Фук и Параз?
Видите — отважилась уколоть вас легонько, потому что последнее письмо ваше показалось мне каким-то кислым. Я бы еще больше разочаровалась, не припомни вовремя, что и на меня временами нападает плохое настроение, люди представляются недобрыми, родители несправедливыми, дескать, никто меня не понимает, становится грустно и досадно. Ведь очень часто на помощь Нуду приходит еще и Фук, правда?
А вы уже пробовали парниковые огурцы? Заметили, какие они безвкусные, запаха тоже никакого, по сравнению с теми, которые созревают позже на грядках под открытым небом, перемогая весенние заморозки, ненастье и испытывая всякие-всякие приключения?
Я специально выделила это слово, так как сама только недавно поняла: все увлекательные приключения наших любимых героев не что иное, как пережитые ими несчастья, трудности… Преграды остаются позади… Подобно житейским заморозкам, слякоти и сорнякам, растущим рядом. Только вот вам крючок, большой-пребольшой знак вопроса: как научиться смотреть на ожидающие нас впереди жизненные невзгоды так же смело и весело, как мы обычно глядим на те беды, что уже миновали и превратились просто-напросто в приключения?
Так уж заведено, против ветра не подуешь. Чтобы было о чем вспомнить, нужно пережить сначала и беспокойство, и страх, и тяготы. Мне кажется, вы оба слишком поторопились с выводами: дескать, все хорошее обернулось плохим… А может, это означает, что и вас, совсем как ту рассаду, из родительского парника пересадили прямо в тетушкин или дядюшкин огород?
Наверное, мне все-таки легче быть эдакой разумницей, ведь я не устаю учиться у Доваса. Вы, конечно, смеялись, когда в прошлом письме рассказывала, как мой брат вместе с портфелем попал к какому-то пьянице? Только я вам не рассказала, сколько наплакалась из- за этого и какой ужас испытал Довас. Теперь уже больше носить его так не смогу. Придется искать какой-нибудь выход.
Довас перестал играть на дудочке, забросил книги и на все времена наотрез отказался путешествовать таким способом. Он только ел, спал, делал зарядку, купался и опять тренировался. По целому часу висел на турнике, как летучая мышь, уцепившись за перекладину, или гонялся за Дивом, стоя на руках. И знаете что? Довас убедился — если и дальше заниматься спортом, он мог бы сильно вырасти, стать почти таким же, как все, зато, правда, он утратит то, что с таким трудом обрел… Однажды он изложил мне свою любопытную «теорию»…
Все люди, большие и маленькие, равны. И этот расползшийся исполин, словно огромный чан, и этот маленький кувшинчик одинаково вмещают в себя человеческую суть. Или, скажем, душу… Сосуды разные, а души схожи между собой, словно две капли воды.
— Ты согласна? — спрашивает Довас.
— Согласна, — отвечаю.
— Вот ты попробуй, — говорит он, — пусти в чан рыбешку. Она будет потихоньку плавать, озираться, скучать в одиночестве… Станет поджидать, пока залетит к ней какая мошка, пока на дне водоросли появятся и туда можно будет забиться… А теперь пусти такую же рыбку в кувшин — не будет ни минуты покоя. Она станет плескаться, биться, метаться — искать выход… Любому ясно, в кувшине кто-то есть.
Вот так наш Довас и решил оставаться маленьким, как тот кувшинчик, чтобы сохранить в себе живость, чтобы не впасть в спячку и не обрасти мохом.
Только как же такой крошке разгуливать среди больших? На чем ездить? Как белый свет повидать?
Довас не пал духом. Он был уверен: стоит чуть-чуть пораскинуть мозгами, и какой- нибудь выход обязательно найдется. По тому, что он попросил меня купить несколько больших воздушных шаров, я поняла — мой непоседа попытается сделать аэростат. Только чем он наполнит свой летательный аппарат? Откуда возьмет легкий газ? А если ветер отнесет
