вспоминаешь эту игру. Она, как сама корона и как слон, вдается в нашу современность свидетельством того времени, когда жили и думали по-другому. К нему же относятся астрология и другие искусства, вытесненные сегодня на периферию познания или оказавшиеся в руках сектантов. Золото и слоновая кость, но еще нет железа; радостное служение, но не рабство. Это звучит несколько афористично и об этом можно только догадываться, но мыслимы времена, когда музыка станет играть ту же роль, какую сегодня играет астрология. Тогда будут знать лишь ее ритмический каркас, как чтение звезд сегодня ограничивается астрономическим каркасом.
Цари в Пенджабе, одним из которых был Пор, пользовались у азиатских деспотов плохой репутацией «демократов»; это заставляет вспомнить одно изречение из «Пира семи мудрецов»[232]: «Лучшая монархия — та, которая больше всего похожа на республику, и наоборот».
В Поре угадывается одна из тех фигур, намеки на которых есть у Геродота. Цари Фригии, Мизии и Лидии «старше» царей Вавилона и владык речных долин. И здесь, на Цейлоне, люди и жизнь в этом смысле еще старше, и скоро этого больше не будет. Старше, чем наша история даже в своих истоках. Мы видим группы и костюмы, как будто уже опустившийся занавес поднимается еще раз. Не без основания при виде старых деревьев и слонов мне пришло в голову слово индийского Пора. Остров — царский.
НА БОРТУ, 12 СЕНТЯБРЯ 1965 ГОДА
Преимущественно в каюте: я листал переводы из японских журналов. Профессор Шинцингер[233] дал мне их с собою в дорогу; я с удовольствием вспоминаю часы, проведенные с ним в его камышовой хижине на озере Худзэндзи. Некоторые своим молчанием умеют сказать больше, чем другие своим красноречием. Мы жили там наверху в «Каная-отеле», отдаленной гостинице на опушке леса, которую иногда посещает и Тэнно[234], причем как биолог; озеро известно своим рыбным богатством.
Бывает весьма поучительно увидеть себя под совершенно другим углом зрения. Так, например, Такаяма утверждает, что корни газовых камер следует-де искать в Библии. А еще он вынашивает идею перестроить Ватикан в музей документальных свидетельств преследования иноверцев.
«Верить, что Бог, которого ты чтишь сам, является единственным господом, а все, кто думает иначе, не люди, а чертово отродье идолопоклонников, может подходить христианам: для иноверцев же это имеет неприятные последствия».
Хагивара в статье о премьер-министре Икеда цитирует его высказывание: «На вершине культуры стоит телевидение». Мне вспоминаются слова одного из наших интеллектуальных аристократов: «Над всем стоит атомная бомба». Правит цифра.
Хагивара в этой связи упоминает также фразу Макса Вебера: «Там, где подобно американскому многонациональному государству фантазия всего народа приводится в движение численно большими вещами, эта романтика чисел обладает магической силой» и добавляет: «…ибо философия экономического рационализма имеет свойство выносить за скобки проблему ценностей и ограничиваться областью измеримого и исчисляемого».
НА БОРТУ, 13 СЕНТЯБРЯ 1965 ГОДА
Неспокойное море, повсюду шапки пены. В каютах грохот, на камбузе дребезжание.
В иллюминаторы летят брызги волн, в которых играет радуга. Сквозь эту пелену я слежу за танцем стаи дельфинов, что без устали крейсируют в золотисто-коричневой игре инь и ян кильватерного следа. Летучие рыбы тоже весьма удачно используют сильное волнение; скользя по гребню волн, они описывают кривые, на которые иначе не были бы способны.
Во второй половине дня я глубоко заснул; я стоял перед Лейпцигским памятником Битве народов, который как раз покидала германо-французская комиссия. Как я смог понять из фраз, которыми они обменивались, они выясняли наличие там трещин. Английский часовой охранял портал.
Когда я вышел на палубу, мы проходили мыс Гардафуи[235], передовой бастион Африки, раскаленную бледно-фиолетовую скальную массу. На вершине ее я, как мне показалось, разглядел заснеженные поверхности; впечатление было вызвано черной, металлической горной породой, которая слепила на солнце. Становилось жарко; Красное море заявляло о себе.
Продолжил чтение японских авторов; среди них Кагами, которого можно назвать проницательным человеком. Удивляет та вежливая робость, с какой ими обсуждаются западные идеологии. Несомненно, технику ассимилировать легче, чем ее духовные предпосылки, прежде всего тысячелетнее монотеистическое скрещивание родственных особей, без которого немыслим и марксизм.
Охотно цитируется Макс Вебер, например: «задачей науки является расколдовывание мира». Критик Хагирава полагает, что в этом и состоит миссия японских интеллектуалов: «Разоблачать пустоту и ложность бытующих в обществе готовых мировых систем и укоренившихся идей и освобождать человека от этих пут».
Программа настолько масштабна, что ее невозможно обозреть даже за несколько дней, тем более prima vista[236]. Последствия предсказать нетрудно. Льготная отсрочка, которой еще пользуется Тэнно, станет, наверное, короче льготной отсрочки наших конституционных монархий в XIX веке. Неизбежна также и контригра консервативных сил, когда миф больше живет в идее, нежели в субстанции. Следовательно, они тоже ведут к катастрофе и именно так способствуют последнему уравниванию.
При таких прогнозах следует, правда, оговориться, что возможны абсолютно новые явления. Прогресс переворачивает. Например, разрушение культовых систем не уничтожает религиозную потребность. Отсюда культ личности именно там, где создана tabula rasa. Боги снова возрождаются в цезарях, жрецы — в бонзах.
НА БОРТУ, 14 СЕНТЯБРЯ 1965 ГОДА
В первой половине дня два часа болтались в открытом море, потому что перегорел главный кабель. Одни за другими прекратили работать винты, светильники, слив, отопление и охлаждение. Левиафан стоял без движения, в то время как техники работали у него в чреве.
Море вокруг окрасилось желтыми сточными водами; в них плавали пустые пивные бутылки и пузырьки из-под лекарств, окурки, клочки бумаги. Отбросы привлекали косяки маленьких рыбок, а большие, разумеется, уже заметили их.
Потом машины опять заработали; загудели винты, загорелись светильники, зажурчал слив, зажужжали вентиляторы, повара пошли к плитам, появились стюарды с горячим бульоном — точно как в замке Спящей Красавицы.
НА БОРТУ, 15 СЕНТЯБРЯ 1965 ГОДА
Опять в Джибути, и опять лишь на несколько часов, но на сей раз при свете дня. Таким образом, мы
