забываюсь, сажусь на него, а потом на полу оказываюсь.
– А по-моему, ты преувеличиваешь, — с сомнением протянула Ника. — Он ведь вроде даже и не пошатывается нисколько. Ой!!!
Дабы проверить, насколько прочен ее «трон», Ника откинулась назад. Коварный шедевр неизвестного столяра пронзительно скрипнул, после чего спинка с двумя задними ножками отлетела в сторону, а Ника вместе с оставшейся частью едва не снесла стол.
– Я ж говорил! — смеясь, сказал Никита, помогая подруге встать на ноги. — А кто-то мне не верил!
– Все, теперь буду ловить каждое твое слово, о лучезарный!
– То-то же!
– А что, стул теперь совсем сломался, да?
– Отчего же? Смотри! Все чинится предельно просто!
Никита совместил пазы и одним ударом собрал конструкцию обратно.
– Как у тебя ловко все выходит! — заметила Ника.
– Еще бы: когда собираешь все раз эдак в пятидесятый, поневоле мастером станешь!..
За всеми заботами они и не заметили, как на землю опустился теплый июльский вечер. Солнце стыдливо пряталось за верхушками деревьев, намереваясь поскорее скрыться за горизонтом. От леса повеяло прохладой, столь приятной после жаркого летнего дня. Ника и Никита сидели около мангала на импровизированном лежбище из пары старых покрывал и одного ватного одеяла. Остывающие угли тлели, мерцая алыми и бордовыми всполохами, и о былом пиршестве напоминали лишь опустевшая баночка из-под маринада да лежащие на тарелке три куска мяса. Ребята наелись так, что о добавке и думать не хотелось. Лишь лежать, мечтательно глядя на небо да проплывающие по нему легкие, словно взбитые сливки, облака.
– Знаю, чего нам сейчас не хватает, — сказала Ника.
– И чего же? — лениво поинтересовался Никита.
– Бутылочки белого вина. Представляешь — потягивать его прямо из горла, передавая бутылку друг другу. И очень многозначительно молчать, прямо как в далеком студенчестве. Помнишь, как в песне? «Не смотри ты так неосторожно, я могу подумать что-нибудь не то…»[1]
– Так за чем дело стало?! Эх, вот я болван! Посиди минутку, я сейчас!..
– Никита, ты куда? — крикнула ему вслед Ника, но тот уже скрылся в доме.
Вернулся он меньше чем через минуту, бережно неся в руках бутылку.
– Подойдет? — протянул он Нике свой трофей вверх этикеткой.
– Спрашиваешь! Это же одно из моих любимых!
– Тогда пять сек, только вспомню, куда же я штопор задевал. Ага, вот и он! Ну, дегустируй!
Ника сделала большой глоток, блаженно зажмурилась. Чуть кисловатый терпкий привкус, навевающий воспоминания о давнем свидании под вербами, первой «взрослой» любви…
Прежде чем она сообразила, что же она, собственно, делает, Ника отставила бутылку в сторону и потянулась к Никите. Целуя его и со смесью удивления, восторга и ужаса понимая, что тот отвечает на поцелуй, Ника лихорадочно размышляла. Ну все, теперь ее репутация в глазах Аникушина загублена раз и навсегда. Что он теперь о ней подумает? Дама, у которой от глотка алкоголя сносит крышу и она вешается на первого попавшегося ей мужчину! Господи, стыд-то какой!
Еще бы мгновение, и Ника бы отпрянула от Никиты, но тут роли поменялись и первую скрипку в их дуэте начал играть мужчина. Он мягко, но властно притянул ее к себе, пресекая все попытки высвободиться. Провел рукой по волосам, ласково спустился к плечам, игриво пробежался пальцами по спине, отчего Ника едва не выгнулась в дугу. Их безумный поцелуй все длился и длился, и последней связной мыслью Ники было: «Как же он хорош!..»
На работу они все-таки опоздали. Безнадежно проспали, проигнорировав истошный писк будильника в мобильном телефоне Никиты, а затем долго еще стояли в пробке на подъезде к столице, появившись в редакции лишь в начале одиннадцатого. К своему стыду, Ника, перехватив внимательный изучающий взгляд Раечки, тут же залилась предательским румянцем. Ну да, шила в мешке не утаишь. А уж если принюхаться, то можно даже более-менее составить представление о том, чем они вчера занимались. Запах жареного мяса и дыма намертво впитался в одежду, и, как назло, ехать домой и переодеваться времени уже просто не было. Ну а уж если на их лица посмотреть, тут и слепой заметит: эти двое влюблены и счастливы. Сеанс полного разоблачения, чтоб его…
– Все в порядке? — скорее для проформы поинтересовался у Раечки Никита.
– Не совсем, — замявшись на долю секунды, поведала Раечка.
– Что случилось?
– Стелла не вышла на работу.
– Ну так позвоните ей домой, узнайте, что с ней. Если я не ошибаюсь, она вчера себя неважно чувствовала. Может быть, причина именно в этом?
– Уже звонили. На домашнем номере никто не берет трубку, мобильный вообще не отвечает.
– Что ж, будем надеяться, что в течение дня она сама проявится и даст знать о себе.
– Хорошо, Никита Егорович, как скажете. Да, и у Кати тоже проблемы.
– А с ней что такое?
– Ей позвонили соседи, сказали, что трубы прорвало. Требуется ее присутствие, иначе будут дверь ломать. Она собралась и уехала, видимо, сегодня больше уже не появится.
– Что ж, дело житейское, бывает…
Чтобы не давать повод для лишних сплетен, Ника отправилась в свою каморку и пить чай с Никитой не стала.
Но спокойно поработать им сегодня было не суждено. Буквально через десять минут дверь редакции распахнулась и в комнату вошли двое незнакомцев.
– Вы к кому? — тут же вскинулась Раечка.
– «Очарование роскоши»? — осведомился незнакомец постарше.
– Да, а вы, простите, кто будете?
– Капитан Ясенцов, старший лейтенант Воропаев, уголовный розыск, — чуть с ленцой ответил ей гость, демонстрируя вместе с напарником удостоверения.
– А… что случилось-то? — прижала Раечка руки к сердцу.
– Да вы не волнуйтесь так, сядьте! — мягко, но веско указал ей Ясенцов. — Стелла Петровна Владимирская — ваша коллега?
– Да, это наш корреспондент, будущий обозреватель…
Остальная редакция потихоньку покинула рабочие места и подтянулась поближе к столу Раечки, чтоб не пропустить ни слова. Ника не была исключением. От дурного предчувствия заныло сердце. Неужели Стелла вляпалась в какую-то нехорошую историю? Глупышка и сумасбродка…
– Боюсь, у меня для вас печальные новости. Вчера поздно вечером Стелла Петровна попала под машину.
– Она… жива? — осведомилась Раечка.
– Нет, к сожалению. Умерла на месте. Водитель, что сбил ее, с места преступления скрылся.
– Какой кошмар!..
Редакция загудела, переваривая услышанное. Ника тоненько икнула. Ну надо же! Еще вчера она злилась на взбалмошную Стеллу и, честно говоря, пару раз была готова как следует наподдать ей за все художества, а сегодня той уже нет в живых. И как-то сразу забываются все ее заскоки и закидоны, только жалко безмерно: совсем же молодая девчонка была! Ей бы жить да жить!
– Мы бы хотели уточнить некоторые подробности касательно вашей покойной коллеги, — продолжил Ясенцов, когда шум в комнате несколько утих. — Какая она была, чем интересовалась, враждовала ли с кем-нибудь…
В редакции повисло нехорошее молчание. Ясенцов и Воропаев переглянулись.
– Простите, а к чему эти вопросы? — осведомилась Зинаида. — Бедную девочку уже не вернешь. Так зачем же рыться в ее грязном белье?
