– Эй, – хмыкнул Скотт. – Тебе нужно почаще напиваться.
– Я что, пьяная?
– Нет. Я тебя поддразниваю… Есть какой-нибудь термин, которым называется преувеличение с целью получения выгоды?
Линда не знала. Но в среду она могла спросить у Джулиана.
– Возможно, я и пьяная. Я знаю, что веду себя в постели совсем не так, как тебе хотелось бы.
Она почувствовала, как Скотт напрягся, весь, целиком. Все должно было быть великолепно. И тут он сказал нечто, чего Линда совсем не ожидала:
– Я понимаю… Это началось после Адама.
Чего еще ей оставалось желать, даже учитывая, что он так ничего и не понял? Картина, которая таилась в каком-то далеком уголке сознания, внезапно оказалась прямо перед мысленным взором Линды: завихрения воды в джакузи, пузырьки, скользящие у нее между ног, пена, которая потом стала лейкемией. Усилием воли она отогнала воспоминание, скользнула к Скотту, заставила его лечь сверху и обхватила его спину своими ногами, которые в этот вечер не хотели быть крепко сжатыми.
– Я люблю тебя, Скотт.
– Да?
И даже если – как в последний раз, как много раз за эти годы – все закончится притворством, Линда все равно сделает это идеально. Скотт не забудет эту ночь. Она разожжет жар своим притворством, и ни Скотт, ни кто-либо еще никогда не сможет докопаться до правды.
– Делай со мной все, что захочешь, – прошептала она.
– Ты серьезно?
Зазвонил телефон. Его звук заставил их обоих дернуться, и Скотт немедленно стал мягким, как раз перед тем, как войти в нее. Он поднял трубку:
– Алло?
Линда взглянула на часы. Десять минут второго. Господи, опять! Я этого больше не вынесу.
– Хорошо. – Скотт положил трубку.
– Что? Что на этот раз?
– Брэндона арестовали за употребление спиртных напитков. У них была какая-то вечеринка в лесу. Он в полицейском участке.
Линда заплакала. Скотт начал одеваться.
16
– Меня зовут Скотт Гарднер. Насколько я понял, у вас находится мой сын.
– Абсолютно верно, Скотт, – сказал сержант за стойкой.
Скотт, который вообще-то ожидал обращения
– О, привет! Как жизнь?
– Не жалуюсь. – Сержант улыбнулся. – А у тебя, я слышал, страховое агентство?
– Ага. Так в чем тут дело?
– Подростки напились в лесу. Естественно, начали шуметь. Мы получили звонок от обеспокоенного гражданина.
– Этого гражданина, случайно, зовут не Стромболи?
– Мы не даем такую информацию. В общем, мы послали несколько машин к старой каретной дороге, окружили их – они были слишком пьяными, чтобы сбежать. Они просто задержаны. Мы не арестовываем подростков младше восемнадцати лет, если, конечно, они не замешаны в чем-то действительно плохом.
– Значит, он не в камере?
Сержант на секунду замялся, и Скотт понял, что от него самого пахнуло алкоголем.
– Они в нашей столовой. Я скажу, чтобы твоего сына привели.
Д'Амарио поднес к уху телефонную трубку, но тут в участок ворвался разъяренный мужчина в длинном кожаном пальто. Он сразу бросился к стойке:
– Вам придется иметь дело с моим адвокатом! Рано утром в понедельник он будет здесь! Мой сын вообще не пьет спиртное!
Сержант промолчал, что еще больше вывело мужчину из себя:
– Кто вообще все это устроил?!
– Думаю, вам стоит увидеть все самому. Скотт, пойдем с нами.
Скотт и раздраженный мужчина прошли за сержантом по пустым коридорам участка и вышли в столовую. В комнате у одной из стен стояли в ряд автоматы, продающие сандвичи, конфеты, шоколад и напитки. Остальное пространство занимали столы и скамейки. За одним столом сидела женщина- полицейский, она подпиливала ногти. В дальнем конце комнаты сидел Брэндон. Выглядел он нормально. Третьим человеком в этой компании был подросток, который сидел за столом в самом центре столовой. Перед ним стоял большой таз. Внезапно мальчик издал глухой звук, и его стошнило желтой жидкостью, в которой виднелись оранжево-красные частицы чего-то твердого. «Видимо, на обед у него была пицца», – подумал Скотт.
Сержант посмотрел на сердитого мужчину:
– Который из них ваш?
Д'Амарио произнес перед мальчишками небольшую речь. Родители при этом тоже присутствовали. К парнишке с тазом никто старался не подходить. Полиция города очень сурово относилась к пьянству подростков, но так как ни один из них еще ни разу не попадал в полицию, то сержант просто вынес им строгое предупреждение.
– Учтите, что в следующий раз – если вы окажетесь настолько глупы, что следующий раз будет, – вас ждут настоящий арест и полицейское расследование. – Сержант посмотрел на отца мальчика, склонившегося над тазом. – Вот такая вот пицца, ребята.
Скотту казалось, что раньше Д'Амарио не был таким шутником. Один из них определенно за эти годы изменился.
– Не знаю, насколько вы оба серьезно занимаетесь спортом, – продолжил сержант, опять повернувшись к мальчикам: на сыне раздраженного мужчины был испачканный свитер, а Брэндон был одет в свою спортивную куртку, – но учтите, что спортивный совет относится к употреблению спиртного в подростковом возрасте еще строже, чем мы. Один раз поймают – вылетаешь из команды на сезон. Если заметят во второй – исключают из команды насовсем.
Черт побери, теннис – это ниточка, которая связывает Брэндона с колледжем третьего дивизиона. Если не Амхерст, то всегда можно послать документы в Юнион или Гамильтон. Неужели и она порвется?
– Он узнает о сегодняшних событиях? – спросил Скотт.
– Спортивный совет – это она, Скотт. Времена меняются. Но мы не обмениваемся сведениями на этом уровне. – Сержант посмотрел на Брэндона. – По крайней мере пока…
– Спасибо, сержант, – сказал Скотт.
Сердитый мужчина продолжал в полном молчании стоять с открытым ртом. Его сын наконец-то встал, он дрожал и был очень бледным.
– Пойдем, Брэндон.
Брэндон тоже встал. Он не дрожал и вообще не выглядел испуганным. Он избегал смотреть в глаза Скотту, что разочаровывало, но в то же время его походка была вызывающей, что раздражало. Скотт с трудом подавил желание схватить сына за плечо и потащить за собой. Они пошли к двери.
– Да, и еще одно, – сказал Д'Амарио. – Кто-нибудь из вас, молодые люди, знаком с парнем по имени Дэвид Брикхэм?
Брэндон и бледный мальчишка замотали головами.
– Он называет себя Дэви.
Мальчики опять отрицательно замотали головами. Д'Амарио посмотрел на Скотта и увидел, как тот с удивлением уставился на сына. Скотт отвел взгляд, но сделал это слишком поздно.
